Форум » Архив » Ночь со 2 на 3 июня. Сохо, Ночной клуб "Красная сова" » Ответить
Ночь со 2 на 3 июня. Сохо, Ночной клуб "Красная сова"
Эрнест Верней: Один из самых популярных клубов в районе Сохо. Для сна здесь просто нет времени - послевоенная депрессия давно закончилась, молодежь ниспровергала авторитеты, искала новые способы выражения себя и познания мира, и двери "Красной совы" открыты круглосуточно. Публика разношерстная - можно встретить и аристократических отпрысков, и студентов, и продвинутую молодежь "с окраин", увлеченную музыкой, и представителей богемы. Но имя и состояние здесь не имеет ни малейшего значения, имеет значение только ритм, безумие и готовность к авантюрам! Молодые люди, одетые кто в безукоризненные костюмы, кто - в живописные лохмотья (иной раз стоящие дороже костюма), и девушки в ярких платьях танцуют под звуки рока, модерн джаза, блюза, соула и ска. Музыка здесь не фон, не то, что появляется в ночи и исчезает с первыми лучами солнца - это само дыхание жизни, ее пульс... Ночью со 2 на 3 июня 1966 года в "Красной сове" особенно многолюдно. Выступление группы "Бен и братья Крабы" станет гвоздем ночной программы. [more]"Поехали!" Если где-то накосячил, исправим по ходу[/more]
E.Welthorpe: Мальчишки, совсем еще мальчишки. Сами едва ли сознающие свою власть над теми, кто сейчас слушает их, впитывает музыку кожей, вдыхает пополам с сигаретным дымом, узнает себя в каждой строчке. Эрнест продолжал держать ее за руку, даже погруженный в собственные мысли; Эрин чуть сжала пальцы, все еще глядя прямо на сцену. - Маленькие демоны. Единственное, что их сдерживает - то, что они пока еще и сами поддаются собственной ворожбе
Эрнест Верней: Музыка оборвалась, на миг повисла звенящая тишина, но зал тут же взорвался свистом, аплодисментами, женским визгом... Люди кричали что-то неразборчивое, вскидывали вверх руки, и бешено бисировали, требуя от "Крабов" играть снова. - Птицу! Птицу! - скандировало несколько человек, сбившихся около сцены плотным гуртом, и тянущих руки к музыкантам, словно увечные, просящие исцеления у бродячих проповедников. Эрнест остался стоять на прежнем месте, удерживая подле себя Эрин, и смотрел на сцену, на силуэты американских парней, как на разрозненные части ожившей картины, которую еще надлежало собрать воедино - и сотворить нечто новое. - Черти. Им надо играть не здесь...В притонах Сохо крыльям не развернуться.
E.Welthorpe: - Перед кем же им играть? Их публика не из тех, кто трясет бриллиантами* в знак одобрения. ______________ *на выступлении в театре Принца Уэльского (1963г) Джон Леннон обратился к залу: "те, кто сидит на местах подешевле - хлопайте в ладоши. остальные могут побренчать бриллиантами"
Эрнест Верней: - На улицах, детка, на улицах. В портах и на площадях. В рабочих предместьях. У заводских проходных и в рабочих клубах...Здесь им не место. Если только это все не дешевый маскарад, прикрывающий чертову буржуазность. Эрнест скрестил руки на груди, взгляд его стал жестким и почти неприязненным.
E.Welthorpe: Эрин качнула головой: - Даже если бы им и хотелось, думаешь Ирма им это позволит? Не раньше, чем ей надоест новая авантюра. Или новый любовник. Девушка глянула на Эрнеста искоса, оценивая перемену. - Так проверь их на буржуазную вшивость. Прямо сейчас, пока не заездили голос души ради публики.
Эрнест Верней: - А что тут проверять? - усмехнулся Эрнест. - Все просто... Если все по-настоящему, им никакая Ирма не указ. Птица в клетке не поет, она смеется от злости. Он взял девушку за плечи и вплотную прижал к себе, до боли стиснув в объятиях: - Ну а как насчет тебя, пташка? Тебе правда нравится то, что они делают , или ты восторгаешься, но ни черта не понимаешь, и в глубине души считаешь все это полной х..той? Ваше женское племя лжет как дышит.
E.Welthorpe: - Считать себя бунтаркой, потому что не постеснялась увести парня трахаться в подсобке - вот это была бы х*ета, Эрнест. - матерные слова звучали у нее с интонацией терминов искусства. - Ждать, пока к нам спустится гуру и за ручку проведет к нирване - это х*ета. А так, как эти мальчики, ткнуть человека носом в его собственное нутро, и проорать этому миру "е*л я твои законы через колено" - это да, это мне нравится.
Эрнест Верней: - Неплохо, - проговорил он. - Очень неплохо. Хлестко и зло. Но мне сдается, девочка, что ты пи....шь. Это не женские темы. Верней выпустил ее и снова повернулся лицом к сцене. - Иногда я думаю, что один хороший трах стоит всех поэм, опер, книг и картин на свете. Но временами случаются мазки и строчки, которые заставляют в этом сомневаться... И забрасывают в нирвану скорее, чем проповеди какого-нибудь е...го гуру.
Шерли Брекет: - Птицу, птицу! - орали из зала "Вашуматьбл*дьбл*дьвашумать" Шерли почти задохнулся от восторга. Они хотели слышать _его_ песню. Песню которую он сам счетал сейчас самой хорошей своей песней... Ему вдруг захотелось, чтобы Куджи или кто-то еще из ребят похлопал его по плечу, подтолкнул вперед к микрофону... Но это было то, что нужно сделать самому, шагнуть туда вперед, под этот напор, позволить себя... сожрать. Куджи уже начал тихонько наигрывать вступление, Шерли вышел на авансцену, коснулся струн гитары... Его будто захлестнуло теперь ответной волной из зала, их всех захлестнуло. З а б и р а л о. Первый же припев превратился в джем - гитары, клавиши, голоса заперекликались, ведя по очереди, творя, делая то, что называется блюз... К концу песни Бен, которого от всего этого видно забрало окончательно - рискуя осипнуть заорал в микрофон не хуже чайки. От этого вопля Шерли заколотило дрожью, ему и так мало было уже надо. Без всяких стимуляторов он уже чувствовал все происходящее как "трип", понимая прекрасно, что ни зги он уже не видит на самом деле из-за залепивших лицо потных прядей волос, он в то же время как будто знал _каждое_ лицо в этом зале. "Я у каждого у них в башке... я у каждого из них сейчас в башке" - Я - мертвая птица. Отсюда не выйти. Дальше их с Беном голоса заперекликались уже без слов, охрипая, колотясь о стену звуков - о соло ударных, о гудение баса, о истерику клавишь, о сухое потрескивание шейкера, о волны ритма гитары Куджи...
E.Welthorpe: - Пусть тогда будет по-женски. - Эрин дунула в облачко сигаретного дыма. Все познать, представая маняшим злом, рисовать по венам битым стеклом, а дурман, вкус коего не знаком, не придуман еще и точка. На три дня в притон превратить свой дом, с фонарем Диогеновым рыскать в нем, и проклясть их всех, и забыться сном... И очнуться от боли ночью. Между стен метайся, меряй круги, от девятого к первому пробеги, вспоминай как снова крылья твои прорастают сквозь позвоночник... На сцене мальчик тронул гитару и музыка хлынула в зал снова, непредсказуемая в перекличке инструментов и голосов, уже сорванных, потащила наружу из клуба, на ночные улицы, погнала... Эрин запрокинула голову и подхватила - Этот город погряз во грехе..
Эрнест Верней: Эрнеста затрясло в ознобе, пробрало до костей, как будто он стоял раздетым на ледяном ветру - при первых же аккордах "Птицы", при первых же нотах, выведенным хрипловатым, рвущим душу голосом солиста... Он вытащил из кармана блокнот и грифельный карандаш: единственное, что могло сейчас ему помочь, надежнее, чем джин, забористее, чем наркота, блаженнее, чем самый крышесносный оргазм. Это касание карандаша к бумаге. Линии и штрихи ложились одна за другим, переплетаясь, обозначая худую мальчишескую фигуру, состоящую из одних только острых углов, спутанную гриву волос, блестящие глаза. И голос, голос... Как нарисовать голос?! "Мальчик искал свой голос, спрятанный принцем-кузнечиком... Лорка смог это написать, значит, это можно нарисовать" - Этот город погряз в грехе. Еще несколько росчерков, и вот она - мертвая птица... Мертвая птица, спрятанная в пока еще живом юноше, ведущем на гитаре безумную мелодию.
E.Welthorpe: Город мертвых.. город мертвых, мертвыххх... Толпа сомкнулась вокрух Эрин, десятки разгоряченных тел покачивались в рваном ритме музыки, и сквозь духи, алкоголь и пот, сквозь приторный дух выкуренной "травки" и острый запах недавнего секса она чуяла тлен. Молодые, красивые лица покрывались морщинами, обвисали брыжами, сутулились плечи, ссыхались под модным платьем чьи-то груди... И только те, на сцене, сейчас настоящие, истошно живые, бросившие себя в этот мертвый город, как зажженную спичку в старый колодец, чтобы через мгновение погаснуть, быть перемолотыми в челюстях безумного Лондона, но это мгновение будет стоить сотни пустых жизней. - Отсюда не выйти..! - она кружила по залу и шептала это каждому, кого успела коснуться - погладить по щеке, обжечь дыханием висок, прикоснуться к губам, стиснуть ладонь. На секунду возникла перед Филом, рассмеялась ему в лицо и растворилась в темноте.
Шерли Брекет: Музыка стихла наконец, зал взорвался воплями, свистом. Шерли расслышал как несколько голосов у сцены проскандировали: "Этот город погряз в грехе", как будто эхо вернуло к нему брошеную в зал фразу... Представитель администрации в кулисе скрестил и снова развел руки, показывая, что все, лимит исчерпан - как потом оказалось они играли "Птицу" почти четверть часа. Ирма за его плечем согласно закивала - эта женщина прекрасно знала - уходить надо, когда еще хотят, чтобы остался. - С вами были "Бен и браться Крабы"! - Бен выдал какой-то немыслемый пассаж на синтезаторе и отвесил в зал поклон. "Уже? Уже все." Шерли все не отпускало, рубашка у него на спине насквозь промокла от пота, во рту пересохло, но внутри еще бродила, колотилась музыка, которой было наплевать на физическую усталость. Ему все еще хотелось туда, туда, в каждого в этом зале, стать музыкой в каждом в этом зале... Когда они спускались со сцены, Шерли почувствовал, как ладонь Винсента украдкой скользнула ему по пояснице. Очевидно в колумбийце так же, как и в нем все еще не умолкала музыка, и он знал как ей найти выход... - Ты чудо, чудо, прелесть. Бени... Уааа, - Ирма в буквальном смысле повисла на шее Уотера, - Зацелую всего... Они оба буквально впились друг в друга, руки Бена заскальзывали под серебристое миниплатье так, как будто они с Ирмой собирались заняться этим делом прямо тут, на ступеньках. Очевидно Бени имел примерно те же соображения, куда деть музыку, которая внутри. - Подожди... ну подожди... Бени, Бени, Бени, - Ирма отцепилась от любовника, - Я сейчас вас кое с кем познакомлю, пойдем потом все вместе праздновать... Эрни, Эрни где ты там? Женщина увидела в толпе у сцене художника и замахала ему, подзывая поближе.
Эрнест Верней: Эрнест, не сводивший глаз с музыкантов - его все еще трясло в ознобе, боль и восхищение порождали странный коктейль из эйфории, тоски и возбуждения - не пропустил знаков Ирмы, и направился к ней, пробираясь через толпу точно таких же расстроенных, восхищенных и возбужденных людей, павших жертвой ритма стиха и огненного пульса музыки. Пентисилея куда-то исчезла, ее закрутило в этом водовороте безумия, и она позволила тьме поглотить себя... На миг он даже усомнился, была ли рядом с ним реальная девушка - или только одно из его бесконечных видений. "Я потом подумаю об этом... Не в городе мертвых". - Вот он я, Ирма, весь к твоим услугам. И прими поздравления, дорогая. Это была наикрутейшая идея. Никогда этот клуб такого не слышал. Он наугад протянул руку одному из парней и представился: - Эрни.
Шерли Брекет: - Куджи, - музыкант крепко тряхнул протянутую руку. - Слушай, Брекет, что за ерунду ты там понес про грех, в конце "Птицы"? - Бену приходилось почти орать, чтобы перекрыть новую порцию помех, раздавшихся из развешенных по залу приемников. Крик правда выходил сиплым. - Что это за протестанские штучки, учитывая, что вы с Винсентом тискаетесь по сортирам, а? "Да какого хрена!" На него _накатило_ разом... Он рванулся к Уотеру. - Урою бл*дь! Бен попятился: - Шерли, ты чего, я шучу же, хей, ты чего. - Да засунь свои еб*ные шутки... - Да тише, малыш, - Митч осторожно, но со знанием дела перехватил Шерли сзади под локти, - пойдем лучше пива выпьем. "А ведь ему и вправду кажется, что это ох*еть как забавно..." Ярость отхлынула так же как накатила - разом. Снова собралась в тугую струну от паха до солнечного сплетения... Музыка. - Ладно, пошли что ли. - парень высвободился из рук басиста и направился к двери в "курилку" за сценой. - Извини, Эрни, просто мы все на взводе, - Куджи кивнул вслед Шерли.
полная версия страницы