Форум » Архив » Ночь со 2 на 3 июня. Сохо, Ночной клуб "Красная сова" » Ответить
Ночь со 2 на 3 июня. Сохо, Ночной клуб "Красная сова"
Эрнест Верней: Один из самых популярных клубов в районе Сохо. Для сна здесь просто нет времени - послевоенная депрессия давно закончилась, молодежь ниспровергала авторитеты, искала новые способы выражения себя и познания мира, и двери "Красной совы" открыты круглосуточно. Публика разношерстная - можно встретить и аристократических отпрысков, и студентов, и продвинутую молодежь "с окраин", увлеченную музыкой, и представителей богемы. Но имя и состояние здесь не имеет ни малейшего значения, имеет значение только ритм, безумие и готовность к авантюрам! Молодые люди, одетые кто в безукоризненные костюмы, кто - в живописные лохмотья (иной раз стоящие дороже костюма), и девушки в ярких платьях танцуют под звуки рока, модерн джаза, блюза, соула и ска. Музыка здесь не фон, не то, что появляется в ночи и исчезает с первыми лучами солнца - это само дыхание жизни, ее пульс... Ночью со 2 на 3 июня 1966 года в "Красной сове" особенно многолюдно. Выступление группы "Бен и братья Крабы" станет гвоздем ночной программы. [more]"Поехали!" Если где-то накосячил, исправим по ходу[/more]
Шерли Брекет: Ирма потянула руку и ласково, почти по-матерински, потрепала рыжего по щеке. - Не грусти, мой хороший, это же свингующий Лондон - один ты утро не встретишь. Я бы сама с тобой подышала свежим воздухом, но Бени растроится, если опоздаем к началу. К тому же он такой старомодный. Не поверишь, Фил, он р-е-в-н-у-е-т. Ирма звонко рассмеялась. "Милый рыжик, но... взросленький уже." - Слушай, а чем таким странным от тебя пахнет? Это парфюм такой?
Фил Райли: - Ничего, тут пообвыкнет. - Фил нахально ухмыльнулся ей, и улыбка стала еще шире, когда Ирма спросила про "парфюм". - Новый. - со значением сказал Райли. - Называется "Сундук Мертвеца".
Шерли Брекет: - Ну нет, пусть уж лучше ревнует, это его ф-и-ш-к-а. В наше время если парень имеет "фишку" - он имеет все. У Эрни эти дикие матросские штаны, у тебя - тошнотворный одеколон. Нельзя быть крутым без фишки... Нам в этом отношении проще, - Ирма выпустила колечко дыма. - Девченка крута если у нее есть платье от Пако Рабана и то, на что это платье надеть. И без всяких фишек.
Фил Райли: - Х**ня. - хмель равязывал Райли язык, но сознание плыло куда-то не в ту сторону. - Что толку в обертке, если все они одинаковые. Одну раскатаешь или перепробуешь десяток таких - он повел подбородком в сторону стайки девиц, тоже изрядно подшофе - Никакой разницы.
Шерли Брекет: - Ну..у.., миленькие, вы там тоже не бог весть как отличаетесь, - Ирма бесцеремонно потыкала серебряным коготком в ширинку фотографа, - Не смотря на все ваши фишки. - Мальчики и девочки из разного теста, в том-то все и дело. Мы-то в курсе что там у вас... ну у кого-то получше, у кого-то похуже, но в целом разницы - не особо. Вот и ищем мальчиков с "фишками". Это что-то вроде коллекции монет. У моего папочки была такая... Целая комната занята витринами с всякими шилингами, пенсами. На них наверное можно было коробку сигар купить если отнести это все в магазин. Мелочь, одним словом, а вот коллекционеру интересно, что там на них нарисовано, когда они отчеканены... В таком вот роде. Ирма снова громко засмеялась: - А вы заглядываете под каждую юбку, надеясь найти там что-то новенькое. Это так трогательно. Реплика персонажа: "Циничная с*ка."
Эрнест Верней: От секса Эрнест почти совсем протрезвел, и когда они с Эрин молча шли по узкому коридору, чтобы вновь присоединиться к друзьям, в голове была только одна мысль: скорее напиться снова. "Жаль, что Пентисилея* отказалась от наркоты... Не иначе ей дали инструкции". Он поймал себя на том, что уже придумал ей прозвище - Пентисилея - случайные шлюхи не могли на такое рассчитывать. Он даже никогда не смотрел им в лицо. Но эта девушка тянула к себе, как магнит... В примеси ли греческой крови тут было дело, или в ее своеобразном андрогинном очаровании (да, мальчишеском, мальчишеском, ипусть доктор Шаффхаузен от злости слопает собственный галстук!), Эрнест не знал. Да и не хотел рефлексировать по этому поводу. В конце концов, он пришел сюда оторваться с Ирмой и ее мальчиками, и напиться с Филом до положения риз, и самое главное -напитаться темно-красной, густой, пульсирующей энергией музыки, чтобы немного позже выплеснуть ее на холст яркими мазками вдохновения. - Прошу, леди! - распахнув перед Эрин дверь, молодой человек галантно пропустил девушку вперед, но пошел за ней след в след, слегка удерживая за плечо. - Простите, дамы и господа, что заставили себя ждать, но в этих коридорах и переходах так же легко заблудиться, как в Хэмптон-Корте. Он огляделся по сторонам - по оживлению, возникшему среди молодежи, по замерцавшему свету стало понятно, что они едва не опоздали к началу концерта. Подмигнув Филу, Эрнест занял свое прежнее место. - Ирма, дорогая, твоя подружка действительно прелесть. Как думаешь, согласиться она быть моей натурщицей? Кстати, ты еще не сказала, согласны ли на это Бенни и "Крабы". ___________________________________________________________________ * царица амазонок, убитая Ахиллом под стенами Трои
Шерли Брекет: Ну все, пошли на взлет. Ща будет простыня, предупреждаю ))) Ирма не успела ответить, вернее ее голос заглушили радио-помехи, такие сильные, как будто здание клуба находилось где-то посреди грозы в центре Тихого Океана, а не в Сохо. Неожидано свист помех перешел в нечто, больше всего похожее на звук взлетающего реактивного самолета... И то и другое было не более, чем спецэфекты, призванные привлечь внимание публики. Очередная недавня "фишка" клуба - объявлять выступления ни со сцены, а через радиорубку. - А теперь свииингующий дааа свииингующий Лондон вы дождались да, угадайте кого? Только у насс - голос диджея, на неискушенный слух страдающего онейроидным синдромом*, а на искушенный - копирующий манеру амереканский радио-жокеев раздовался из самых неожиданных мест, чуть ли не из-под столиков. - ДА Только в Красной сове, бейби, мальчики и девочки, только у нас сегодня! Встречаем. Нью-йорская группа "Бен и Братья Крабы" Публика оживилась - мода на все амереканское еще не прошла и разрекламированные музыканты из-за океана могли легко стать звездами клубной сцены... где-нибудь месяца на два. Создавалось впечатление будто Ирма намеревалась использовать модную тему на всю катушку. Парни, вышедшие на сцену "Красной совы" как будто представляли все типажи "настоящего амереканца", как они рисовались жителю Лондона. Лидер группы Бен Уотер в своем коротком пиджаке, с фальшивым кокни-акцентом с которым он представил в микрофон себя и "Братьев Крабов" выглядил настоящим двухсотпроцентным "янки-дудль-денди" - очаровательный, чуть сторомодный типаж непосредственного провинциала. Ритм гитарист казался выходцем из прошлого дисятилетия - спортивный, подтянутый амереканский хомо-новус живое воплощение Маршеловского плана, кока-кольное причастие старой Европы. Сологитарист напротив выглядил продуктом нового времени - подобные ему все чаще мелькали в выпусках новостей, и на страницах газет. Болезненно худой, длиноволосый этакий дикарь из малоизученного племени. Как будто всего этого мало - негр с бас гитарой, латинос за ударной установкой... Очевидно Ирма покривила душой, сказав, что обратилась к Вернею только ради шутки. Пожалуй только художник мог как-то сгладить не предусмотренный коммический эфект, который вызывали "Братья Крабы" на сцене (только усилевшийся, когда к группе на второй песне присоединился индус с ситаром). "Господи ты боже мой. Почему эти люди собрались вмесет? Что у них общего?!" Впрочем, звучали браться "Крабы" лучше, чем выглядили. Четкий ритм, поддерживаемый бас-гитарой "вытаскивал" возможно не самые вертуозные мелодические изыски. У вокалиста оказался неожиданно высокий, скорее эстрадный, чем рок-н-рольный голос, а у сологитариста напротив - чуть хриплый, сильный блюзовый, как говорят за океаном - "хаскивойз". Выходило так будто бэк-вокал создавал будто темный звуковой задник, по которому звонкий тенор Бена высверкивал как драгоценные камешки на черном бархате. Хороший ритм, необычный вокал, странный вид, тексты - легкие, под стать вокалу Бена, с россыпью блесток словесных игр... Да всего этого вполне хватало, чтобы занять Лондон месяца на два. Так по крайней мере можно было заключить после двух первых песен. ______ * растройство речи
Эрнест Верней: Эрнест присвистнул, когда "мальчики" Ирмы в полном составе вывались на сцену клуба, и в очередной раз смахнул со стойки злосчастный стакан джина, который разлетелся вдребезги. Досадливо махнув рукой на разворчавшегося бармена - мол, запиши на мой счет и не мешай слушать - Верней подался вперед, вглядываясь в "Крабов", как в кусочки мозаики или в картину Пикассо, чтобы, следуя за ариадновой нитью цвета (а в данном случае еще и звука), увидеть и разгадать целое. У Ирмы был не только стиль, но и потрясающее чутье на таланты... Сказать, что мальчики были впечатляющими - это ничего не сказать. Особенно соло-гитарист, с этим его "уау", чуть хрипловатым, странным для галльского уха Эрнеста, но волнующим и диким, как архаическая песня шамана. Но и чернокожий бас... дааа. И барабанщик у "Крабов" был просто улетный. Перерыв в песнях наступил как-то уж очень быстро - казалось, парни едва взяли несколько нот, но музыка словно растворилась в воздухе, проникая сквозь поры в кожу и растворяясь в крови. - Дикое племя... - тихо проговорил Эрнест и обернулся к Ирме и Филу. - Где ты их откопала, детка? На Юпитере? И, не дожидаясь ответа, обратился к Рыжему: - Улетные ребята.
Шерли Брекет: - Я же говорила тебе, Эрни, что они просто _спейс_, настоящие марсиани. Ну что будешь, будешь делать им шоу? И не дожидаясь ответа художника, Ирма замахала в воздухе своей микросумочкой, завизжала не хуже какой-нибудь старшикласницы на концерте Ролингов: - Бен, Бениии!! - Спасибо, куколка, спасибо бейби... Дико прикольно и круто у вас тут выступать. - Уотер рассыпался в микрофон воркотней не хуже диск жокея. Пальцы его между тем в каком-то лихорадочном волнении метались над клавишами синтезатора, как будто продолжали играть неслышимую мелодию. "Какого хрена, ни х*я бл*дь не круто." Шерли облизал соленые от пота губы. Куджи обирнулся к нему через плечо и кивнув в сторону Бена произнес одними губами: "Закинулся с*ка". "Ну да, Бену сейчас все супер-друпер." А супер-друпер вовсе не было. Шерли чувствовал это как стекло или скорее тонкую пленку из мыльной воды. Да, они будто находились внутри мыльного пузыря - прозрачные стенки отделяли их от тех, кто собрался в зале. Музыка, слова, все, что происходило с ними кружило по сцене как сигаретный дым, если его по тонкой бумажной трубочке выдуть в такой пузырь, но не находило выхода туда, к сидящим за столиками, слоняющимся по залу, к танцующим у сцены... - Птицу, - Шерли коснулся легонька плеча Бена. Эта песня стояла в репетиционном списке дальше, Уотер поморщился, но все таки залистал листы на пюпитре синтезатора. - "Мертвую птицу", - подтвердил он остальным через плечо. "Крабы" заиграли тягучую блюзовую мелодию. Звук шейкера походил на шелест дождя по крыше, на шорох в стене старого дома, на тиканье стеных часов... Соло гитара звучала негромко, будто издалека, как звук, который смутно различаешь где-то где-то за стеной и надо напрячь слух, чтобы понять откуда именно он идет. Четкий, сухой звук ритм гитары и обертона баса как будто отгораживали, прятали его. Сологитарист вышел к микрофону у края сцены и неожидано вовсе прекратил играть. Глухой с хрипотцой голос будто толкнулся в микрофон, это походило на струйку сигаретного дыма, нечайно выпущенную в лицо: "Это город мертвых. Я - мертвая птица. Третий круг под землей, пятый час ночи." Шерли прикрыл глаза, чтобы не испугаться, не потерять это чувство, эту песню, этот голос, который вот сейчас с размаху нужно будет кинуть в зал... Он вызвал в памяти дохлую чайку в воде у причала Острова свободы* - помятое, убогое тельце, болтающуеся среди прочего мусора. - "Что поделаешь, мне опять это снится - Сплетенные пальцы - как сгоревшие перья." Музыка становилась резче, ритм, поддерживаемый теперь еще и выступившими на первый план ударными: - "Мне сказали: "Лечись . это слабые нервы." Пятый круг на воде, третий час суток. Это город мертвых, я - мертвая птица." Неожидано на припеве вступили клавишные, как будто подхватив, как порыв попутного ветра мелодию, понесли ее мерцающую, однообразную, дальше, дальше : - Полет над асфальтом, не знающим снега, Полет между стен, не видевших солнца, Беззвучный полет на раздавленных крыльях Где же выход? Я - мертвая птица… Теперь высокий голос второго вокалиста, вступившего в припеве, звучал как какое-то потустороннее эхо - будто передразнивая, обманывая, обещая. Шерли почувствовал дрожь, идущую от затылка по спине, когда волна музыки за его спиной достигла апогея, накрыла его с головой, заставляя его выплывать в этом море звуков, опираясь только на собственный голос. Он распахнул глаза и понял, что получилось - преграда исчезла. Нет не было еще не сопереживания, ни восторга, ни негодования, но было внимание. Была растеренность под этим напором, водоворотом звуков, уносящим в зал вместе с его голосом дохлую чайку, узкие давящие громады домов города там, по другую сторону океана, черные, нависшие над водой, пахнущей тухлым яйцом, стены промышленных кварталов здесь, в Лондоне. Одинаковые утра в промозглых квартирах, где надо кидать монеты в счетчик отопления, небо которое так часто бывает серым, что ты забываешь, какого цвета оно должно быть; горький растворимый кофе, еда которую ешь от того, что дешевая; люди с которыми здороваешься потому, что соседи; разговоры, которые ведешь от того, что нужно... У каждого свои сгоревшие крылья... "- Это город мертвых. Я - мертвая птица. Я открываю глаза, чтобы проснуться, Чтоб увидеть вокруг знакомые лица, Чтобы выпить свой утренний кофе, Чтоб сделать свой сегодняшний выбор. Я открываю глаза, чтобы увидеть - Это город мертвых. Я - мертвая птица." "Вот теперь, бл*дь, вы будете нас _слушать_." Музыка казалось теперь закрутилась тугой спиралью, набухла силой, вопреки мрачным словам: "- Полет над асфальтом, не знающим снега, Полет между стен, не видевших солнца, Беззвучный полет на раздавленных крыльях Я - мертвая птица, отсюда не выйти!" Повинуясь странному порыву, Шерли вдруг рассмеялся на последних словах в микрофон - хрипловато, чуть нервно и произнес, выдухнул в волны затухающей музыки: - Этот город погряз в грехе. ____________ * Остров свободы
Эрнест Верней: Пока "Крабы" подстраивали инструменты и переговаривались, выбирая следующую песню, Эрнест позволил себе отвлечься на собственные мысли и украдкой бросить взгляд на Пентисилею... но передышка была недолгой, совсем недолгой. Со сцены зазвучал блюз. Мрачноватый, не предвещающий ничего хорошего, как сбивчивое пророчество городского сумасшедшего. Хрипловатый голос солиста ударил по раздраженным нервам раньше, чем слова песни проникли в сознание. И в следующий миг Верней ощутил, как его захлестнула темная волна, а горло сжалось - сжалось, как будто сдавленное жилистой рукой гитариста: "Эй, ты! Слушай. Слушай, мерзавец. Это к тебе мы обращаемся." - О, да, - пробормотал Эрнест и провел дрожащими пальцами по лицу. - Я слушаю... Вы, ребята, знаете, о чем говорите. "- Это город мертвых. Я - мертвая птица. Я открываю глаза, чтобы проснуться, Чтоб увидеть вокруг знакомые лица, Чтобы выпить свой утренний кофе, Чтоб сделать свой сегодняшний выбор. Я открываю глаза, чтобы увидеть - Это город мертвых. Я - мертвая птица." На каждом слове, на каждом звуке его душу словно резали ножом, полосовали нестерпимые воспоминания - и в судороге боли рождалось невыразимо прекрасное чувство сопричастности. Сопричастности обреченных.
E.Welthorpe: Она не слышала, как Эрнест говорил о ней с Ирмой, не видела, как разлетелось вдребезги стекло, о которое наверняка кто-то изранится сегодня, нечаянно или даже нарочно. Эрин исчезла в уборной, чтобы подправить размазанный макияж, зализать укус на запястье, спрятав его под рукавом блузки, и появиться снова, свежей и бодрой как прежде, только едва уловимый запах, следовавший за ней, мог бы напоминать о том, что произошло между ней и Вернеем. Она вышла в зал как раз вовремя, чтобы услышать первые аккорды "Мертвой птицы" и глуховатый голос вокалиста нашептывал о промозглых утрах в городе, где никогда не бывает видно звезд, о темной воде каналов, которая равно принимает в себя сигаретную пачку, засохшие цветы, мертвую птицу и человеческий зародыш, о потоке суетливой серости, который, если повезет, удается покинуть после первых лет двадцати - жить быстро, умереть молодым - , а нет - так и кануть в общую водосточную трубу. О тех, кто к этим двадцати годам пережил уже несколько жизней и смертей. А ей самой напомнил о сумрачной комнате, о тенях, перекрещеных на стене и неумолчном звуке уходящего времени Этим ходикам в доме особый почет, ни кукушка в них не жила, ни сверчок, стрелки были размечены лунным лучом по новейшей своей границе. Что ни ночь - они начинают отсчет, время капля за каплей со стрелок течет и секунды шепчут так горячо, вызывая в памяти лица. Сколько лет меж пальцев бежит песком, сколько в прах рассыпалось лепестков, сколько тех, кто не был тебе знаком, но успел навсегда проститься...
Шерли Брекет: Едва затих последний аккорд "Птицы", как Винсент - нутром чуя, что нельзя отпускать, упускать - снова начал отбивать ритм. Через секунду его "догнали" Куджи и Митч. Звук летал у Шерли за спиной как мячик, джем - то ли перебранка то ли подначивание. В башке у него еще хлопала крыльями дохлая птица. А навстречу, из зала будто поднималась волна и она и этот нарастающий ритм рок-н-рола за спиной сейчас, вот сейчас должны столкнуться на авансцене прямо где-то над его, Шерли, головой, прямо на нем, в нем... И он не выдержал, отступил назад, влился в общую перебранку инструментов, оставляя Бена с этим один на одни. "Пинбол-рок-н-рол". Пусть девушка ушла к другому, пусть нет ни работы, ни денег, мир катется к черту, этот фрик лупит по кнопкам пинбольного автомата день деньской. Он чемпион района. Уотер, находящийся очевидно на гребне своего химически-адреналинового психоза, колотящий как безумный по клавишам синтезатора, и выглядил сейчас как герой этой песни.
Эрнест Верней: Надтреснутое рыдание блюза перетекло в угарный рок-н-ролл - ритм нарастал, и пространство клуба все сгущалось, напитываясь токами музыки, как грозовая туча - электричеством. Не глядя на на Эрин, Верней нащупал ее руку и потянул за собой: - Пойдем-ка встанем поближе... Пусть страждущие глотнут спиртного, а "здесь магнит попритягательней". В тот же миг он словно раздвоился и увидел себя стороны - расхристанного, со спутанными волосами, услышал пустую, некстати сказанную фразу, и почувствовал, что он лишь мертвая птица, распластанная на воде чайка, увлекаемая мутным потоком к последнему пристанищу. "Черти, черти... Черти они, а не Крабы". Не выпуская руки Эрин, он двинулся к сцене, прокладывая путь в людском водовороте и толкая тех, кто не желал пропускать - и вот они оказались в первом ряду зрителей, прямо напротив микрофона. Звук бился в уши ревом первозданной стихии, и каждая клетка тела отвечала напряжением... В мерцающем свете софитов "Крабы" и впрямь выглядели не то чертями, не то тенями - но в любом случае, они не были простыми смертными людьми. Черные грифельные силуэты на лимонно-желтом фоне задника. Он уже знал, как будет выглядеть первый плакат.
Фил Райли: Райли рассмеялся тоже. Вот стерва, чертова стерва, была б ты помоложе лет на десять,я бы показал тебе "фишку"..! - А внутри различий и того меньше. - вдруг ядовито отозвался в нем полицейский фотораф - Кости, потроха да дерьмо, что мальчики, что девочки - все едино. Он снова отвернулся к стакану и поднял голову лишь тогда, когда рядом возник взъерошенный Эрнест, а над сценой замерцало, возвещая пришествие "Крабов". Гречанка куда-то пропала, что и следовало ожидать. То ли джин подействовал на него так странно, то ли в мозгах и без того начался разброд, но Фил чувствовал себя словно бы перед стеклянной стеной, отделявшей от него происходящее. Он почти не слышал музыки и тем более не раличал слов, но отчетливо видел как толпа в клубе, прежде состоявшая из множества разнородных спиральных островков, постепенно слилась в единую, вибрирующую массу и потекла к сцене. "отсюда не выйти, не выйти..." Мелькнуло рядом белое пятно, Эрин возникла из толпы, так же как все, устремив глаза на сцену, ее губы беззвучно шевелились. Фил протянул было руку, но Верней успел раньше, повел к сцене, где уже билась новая песня.
Шерли Брекет: Теперь они гнали почти без перерыва - одну песню за другой, а там где случались паузы их заполняли бесмысленные речетативы Бена. Это было как с выпивокой, когда доходишь до какой-то кондиции когда уже нельзя _прекращать_ и если остановишься уже покатишься, покатишься вниз в тошноту и безостановочное головокружение. Это впрямь быль довольно едкий коктельчик - из словесных игрушек песен Уотера и психоделичных теней из песен Шерли. Но за этой точкой невозврата публики стало уже все равно что глотать. Ирма оставила Фила за стойкой и пробилась к сцене, мимо танцующих, туда где за кулисой стоял представитель клуба. Женщина дернула его за край рукава. - Сколько ты им даешь на бис? - Две. - Три. Что там с контрактом? Ладно спрошу у Ричи. Мужчина дождался перерыва между песнями, слегка выступил из-за кулисы, показал музыкантам три пальца правой руки, а левую медленно опустил вниз - мол, закругляйтесь. Ирма из-за его спины показала четыре растопыренных пальца. "Крабы" заиграли последнию песню из репетеционного списка.
полная версия страницы