Форум » Недавнее прошлое » Весна 1964 года, Лондон.(продолжение) » Ответить
Весна 1964 года, Лондон.(продолжение)
E.Welthorpe: Участники: Фил Райли, Джон Салленвуд, Эрнест Верней, игротехи. Внимание! Данный тред содержит откровенные сцены сексуального характера. Если вам еще не исполнилось 18 лет, а также если вы считаете чтение подобных отыгрышей для себя неприемлимым - "пожалуйста, покиньте этот зал". Спасибо.
Ответов - 18, стр:
1 2 All
Эрнест Верней: От голоса Фила художник вздрогнул и тут же очнулся от дремы. - Нет, приятель, со мной все в порядке, я еще могу хоть языком трепать, хоть джигу плясать... Он протер глаза и бросил нерешитльный взгляд в сторону комнаты. - Как ...как он? Я хочу сказать - с ним все в порядке? Похоже, мы изрядно его достали. Ну то есть я, главным образом. "Кербер не очень-то любит тех, кто без спросу вторгается в Аид... Пусть даже с пиццей и пивом. Честный страж взяток не берет". Эта мысль неожиданно рассмешила его, но он сдержался, поскольку в нынешней ситуации Фил наверняка сочтет неуместным подобное веселье.
Фил Райли: - Нет, не все. - Райли был мрачен. - Но пусть пока побудет один. Может по уму нам и надо бы, как вежливым мальчикам, свалить сейчас, но... - тут он тоже покосился в сторону гостиной - давай лучше останемся до утра. Ты как, с рассветом не торопишься никуда?
Эрнест Верней: - Не тороплюсь, я вольная птица... Пока еще вольная. - хмыкнул Эрнест. - А здесь вообще на каникулах. Только передай мне кусок чего-нибудь, пожалуйста, иначе я отрублюсь в голодный обоморок. Не хватало еще башку себе разбить. Сознание расплывалось, как всегда на границе сна, когда на реальные предметы и голоса наслаиваются пока еще смутные образы из темных глубин Ид... Но Эрнест помнил, что можно управлять засыпанием и даже (как уверждал доктор Шаффхаузен) самим сном, просто следя за дыханием и обращая внимание на самые простые вещи. Пицца в коробке. Стаканы на столе. Рубашка Фила, тень от лампы... И чернеющий провал между стеной и приоткрытой дверью - как спуск в Аид.
Фил Райли: - Держи. - Фил подвинул по столу вскрытую коробку - Поклюй, вольный пташе. - он снова отхлебнул, с сожалением отмечая, что тоник идет к концу, проследил за взглядом Эрнеста. - Погоди немного. Он правда хотел побыть один, после того, что мы тут наворотили... и с кудряшкой, и вообще. Но совсем бросать я его боюсь.
Эрнест Верней: - Merci beacoup, - Эрнест рассеянно отрывал от пиццы маленькие кусочки и отправлял их в рот, не замечая, что он ест и едва ли чувствуя вкус моцареллы, томатов и базилика. - Конечно, не бросим... Едва ли хоть один из нас захотел бы остаться в одиночестве в такую ночь - и в такой берлоге. Как... как он здесь вообще живет, а?.. Не жизнь, а именины сердца. Он кивнул на обои в разводах, на темный потолок, казавшиймя закопченным, хотя на самом деле никакой копоти на нем не было - самый обычный потолок: - Здесь все такое, как в страшном сне. В таком сне, когда вроде бы и не происходит ничего страшного... но ты понимаешь, что вот-вот случится пи...ц.
Фил Райли: - Да разве в самом доме дело..? - Фил качнул головой - Когда в душе ад кромешный, то и вокруг не лучше. Ты, друг, тоже вон... на веселого пастушка не канаешь. А к слову, где ты девчонок оставил..? - на самом деле Райли это уже не интересовало, но надо же о чем-то говорить... словно двое мальчишек травят анекдоты, чтобы не бояться тьмы и пустоты; как будто дежурящие у постели больного... Они обменялись еще несколькими фразами, успели даже о чем-то полушепотом заспорить, прежде чем, не сговариваясь, опять оглянулись на дверь. - Пойдем, глянем... только тихо.
Джон Салленвуд: ...Когда Фил покинул комнату, унося с собой пустой стакан, Салленвуд вдруг почувствовал себя совершенно трезвым, однако иллюзия рассеялась, как только он попытался подняться на ноги. Так, не вставая с дивана, он переместился на другой конец, поближе к столу, взял оружие, сунул его себе сзади за пояс. Понял не глядя, что оно разряжено, вслух чертыхнулся, помянув недобрым словом самоуправство Райли, а про себя похвалил его за сообразительность: он намерен был обеспечить лишь свою безопасность - рыжий обеспечил ее всем троим. Луис подумал о Моне. О том, как она вот этим самым дулом медленно, нежно проводила по его виску и как резко, с силой совала ему под ребра, и как делала вид, будто верит, что ему очень страшно, и как улыбался он, заглядывая ей в глаза. Он думал: а как бы он улыбался, если бы знал, что в стволе есть патроны? И приходил к выводу: точно так же. Джон с неохотой потянулся за пиццей... и сам не заметил, как сжевал все.
Эрнест Верней: Эрнест осторожно отворил дверь в комнату, заглянул внутрь. Джон, как потерянный, сидел на диване и ел пиццу. В этот миг он напомнил молодому человеку не сторожевого пса, а старого ворона, нахохлившегося и мрачного... Верней тихо кашлянул, чтобы привлечь внимание мужчины: теперь он уже не был уверен, что ему стоит вот так без спросу ломиться в это своеобразное логово. - Мы с Филом решили узнать, как ты. - фраза прозвучала беспомощно и по-школьному, но лучше так, чем многозначительное молчание.
Фил Райли: Райли просунул в дверь рыжую башку, заглядывая над плечом художника. Молодчина Эрни. Он-то сам еще подумал, стоит ли так, напрямую, и без того должно быть, Фил выглядел, как наседка. Но честно говоря - похрен, пусть потом хоть весь участок его засмеет, лишь бы у сидящего в комнате действительно было это самое "потом". - Ага. - кивнул Райли, пытаясь разглядеть выражение лица Джона в темноте. - Мы зайдем..?
Джон Салленвуд: - Я в порядке, - не поднимая головы, отозвался Салленвуд. Повертел в руках пустую коробку, отложил в сторону. - Я уже и не помню, когда мы с Джулией в последний раз заказывали пиццу... Наконец взглянул на силуэты в дверях. - Не надо со мной нянчиться. Это исключительная привилегия и принадлежит если не моей жене, то моему напарнику. Улыбнулся и похлопал по дивану, предлагая пройти в комнату и присесть рядом. Ему было все равно, кто из них отзовется на жест. - Если вас не пугает перспектива проторчать до утра в обществе старого, больного, никчемного, унылого серого волка, можете свет не включать. Хотя я бы на вашем месте предпочел пойти и проспаться. Один в спальне, если там что-то еще осталось от кровати, другой здесь.
Эрнест Верней: - Меня не пугает, - отозвался Эрнест. - Я ночной житель - как раз твой контингент. Сна у него и в самом деле не было ни в одном глазу, как всегда с похмелья. Хорошо хоть, что не мутило, но нервы были на взводе, и восприятие обострено до предела. Он пересек комнату и опустился на диван, не сомневаясь отчего-то, что и Фил предпочтет общество "старого волка" отдыху - уснуть младенческим сном все равно ни у кого из них не выйдет. - Клевая у них пицца. И место приятное. Могу подсказать адресок. Эрнест чуть помолчал и осторожно добавил: - Когда хочется сбежать из дома, ночные кафешки - самое то. Слушай, а почему ты попросту не переедешь?
Фил Райли: - Тебя же не пугает общество двух молодых расп**дяев... - прибавил Райли, переступив порог вслед за художником. - А до утра недолго осталось, уже почти светает. Фил на диван садиться не стал: для троих там было маловато места, да и они - не школьники на лавочке. Развернул стул, уселся боком, сдвинув локтем коробку и машинально отметив, что пушки на месте уже нет. Насчет обоймы Джон смолчал - либо ему не до того, либо Рыжий заслужил молчаливое одобрение. Верней заговорил о переезде, подхватив собственную мысль Фила: почему бы Салленвуду с женой не развестись? Должно быть на это были какие-то свои чертовы причины, одни из тех, которыми не делятся с посторонними и даже с друзьями. Фил запустил пальцы в рыжие вихры, внимательно глядя на обоих мужчин: жалеет ли сержант, что их двое? Делиться наболевшим можно только один на один, третий всегда будет ненужным свидетелем, и в мрачной шутке Джона, конечно, была немалая доля правды. Но разговор насчет жилья он подхватил: - Я недавно присматривал место в Тауэр-Хэмлетс. Молодая пара выкупила подъезд и пока не раскрутились - там все еще недорого...
Джон Салленвуд: Салленвуд покачал головой и отвернулся. С минуту сидел неподвижно, смотрел в окно. Молчал. Наконец произнес тихо, очень спокойно, как само собой разумеющееся, привычное, неотъемлемое: - Есть вещи, от которых не скроешься ни в кафешке, ни в Тауэр-Хэмлетс, ни на луне...
Эрнест Верней: - От таких вещей - есть специальные врачи. - фраза сорвалась с языка Эрнеста раньше, чем он успел его прикусить. "Ну да все равно уже теперь..." - подумал он, и продолжил, как будто бросался с моста в холодную воду. - Серьезно, никогда о них не думал? Дыру в сердце они, конечно, не уберут. Но грудь заштопают в лучшем виде и могут сделать так, что боль пройдет... почти. Ты сможешь спать и, представляешь, даже радоваться по утрам солнцу и запаху кофе. Понимаю, звучит как бред... но я бы не говорил, если бы не проверил на своей шкуре.
Фил Райли: - Есть вещи, от которых вылечить себя сможешь только сам. - неожиданно отозвался Райли, обращаясь сейчас и к Джону, и к Эрнесту, которому, невольно узнав секрет, сочувствовал, но на которого уже слегка разозлился за патетичность. - Врач может помочь, но дыру в сердце никто за тебя не уберет, тебе решать, позволить ей зарасти шрамом или нет. Он кашлянул и замолк, отчего-то смутившись.
Эрнест Верней: - А ты, верно, никогда не пропускал воскресную школу? - огрызнулся Эрнест. - У тебя на все ситуации в жизни есть édification?* От этого за версту разит протестантизмом... ненавижу. Ненавижу назидания! И морализаторов тоже. ________________________________________________________________ * наставление, назидание
Фил Райли: Ого как завелся..! Видать, я ему на больную мозоль попал. - Я тоже, Эрни, не вчера родился и не в пуховом гнездышке жил. Если сильно чешется рассказать, как надо с тобой разговаривать, можем выйти. Да только я не о том. - в пару движений Фил переехал вместе со стулом поближе к дивану, с Салленвудовой стороны. - Опять, едрена корень, говорим в себя, о себе, все время о себе. - то ли он оправдывался, то ли пожаловался Джону. - И ты прав - нельзя скрыться от того, что внутри тебя самого. Но только ты можешь разрешить себе с этим расстаться.
Джон Салленвуд: Тот сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. - У меня к вам одна просьба, парни. Только одна. Очень серьезная. Провел ладонью по волосам, потер глаза. - Заткнитесь оба. И, помолчав, добавил нечто важное, нечто очень простое - и самое значимое из всего того, что Джон Луис Салленвуд был способен произнести за весь этот бесконечный вечер, за все эти беспросветные сутки, за все эти беспробудные годы, за всю свою бессмысленную, бестолковую, бесцельную жизнь: - Пожалуйста. А вот на этом я предлагаю действительно закончить сцену. Ролевые разговоры о наболевшем можно продолжить за кадром.
полная версия страницы