Форум » Недавнее прошлое » Июнь 1965 года, частная клиника Сан-Вивиан, Антиб. » Ответить
Июнь 1965 года, частная клиника Сан-Вивиан, Антиб.
Эмиль Шаффхаузен: Эмиль прилетел с конгресса по методам психоанализа в большой психиатрии, который проходил в Канаде, и наутро, отдохнувший и взбодренный чашечкой кофе, поехал в клинику. Предстояла большая творческая работа по осмыслению материалов, представленных коллегами и оппонентами, и доктор предвкушал, как распределит свое рабочее время, чтобы по максимуму уделить внимание своим свежим впечатлениям и новым идеям. Но, как говорит пословица, "хочешь рассмешить Бога - поведай Ему о своих планах"... Сан-Вивиан встретила своего патрона целым ворохом новостей и срочной работы. Его личный помощник сразу после приветствия и обмена первыми впечатлениями протянул ему несколько листков с перечнем записи звонивших в отсутствие доктора пациентов и их родственников - половине из них требовалась срочная консультация по лечению, кому-то отсрочка по оплате своего пребывания в стенах клиники, кому-то - судебный иск на возмещение морального ущерба... Из всего этого потока особняком стоял тревожный звонок графа де Сен-Бриз - помощник обвел его красной ручкой. И ниже была приписка, что так же на ипсофон* позавчера поздним вечером пришел звонок от Эрнеста Вернея, он хотел что-то сказать, но поняв, что беседует с бездушной техникой, повесил трубку. Взяв листы с собой в кабинет, Шаффхаузен чувствовал, что его планам в ближайшее время не суждено осуществиться. Срочные счета, нелепые судебные иски от пациентов в рецидиве, нудные консультации по какой-нибудь ерунде навроде разрешения самостоятельно снизить дозу лекарства, да еще и какая-то очередная неприятность в семействе Сен-Бриз. Эмиль подумал, что напрасно взялся тогда за работу семейного консультанта для них, но теперь ему, видимо, предстояло ее продолжить... Устроившись в кресле и отодвинув до вечера кейс с бумагами, он углубился в решение накопившейся рутины. Рассортировав большую часть дел, и вернувшись к списку звонивших, он повнимательнее прочел послание от Сен-Бриза: "Доктор, это ужасно! Я сделал чудовищную глупость и снова подверг риску жизнь моего мальчика! Они расстались, но я сильно беспокоюсь за его душевное состояние, гораздо сильнее, чем за последствия этой мерзкой истории для себя самого! Пожалуйста, свяжитесь со мной, я возьму на себя все расходы по связи! Умоляю!" - Мило... неужто этот болван самолично решил скомпрометировать девушку перед сынком? Если так, то неудивительно, что тот снова помешался с горя... - пробормотал Эмиль, отыскивая в картотеке контакты графа - его местный номер и телефон в парижском особняке. Местный номер молчал, в парижском доме ответила горничная и полным тревоги голосом известила, что месье граф срочно уехал. Когда Шаффхаузен спросил ее, связан ли этот отъезд со старшим сыном, девушка на том конце провода жалобно всхлипнула и ответила после долгой паузы, что да, граф уехал в Биарриц, и что он опасается за жизнь месье Эрнеста из-за какого-то письма, которое получил от него сегодня утром. - Хорошенькие дела! - Шаффхаузен положил трубку и забарабанил пальцами по столешнице. Рецидив суицида был серьезным вызовом его профессионализму, особенно если молодой человек на сей раз твердо решил, что жить ему незачем, раз его предали сразу два близких человека... Однако, пока граф разыскивал сына где-то в Аквитании, по всему побережью басков, предпринять было ничего нельзя. Эрнест не перезвонил больше, и это было дурным знаком. Оставалось надеяться лишь на то, что катарсическое переживание случится с ним раньше, чем нечто непоправимое... С этим неприятным осадком в душе, Шаффхаузен пообедал и проработал еще несколько часов, и уже собирался приступить-таки напоследок к своему кейсу, полному свежих знаний и впечатлений, как ординатор снизу доложил, что его желает видеть месье Верней собственной персоной... Испытав невероятное облегчение от этого известия, доктор попросил пригласить посетителя в кабинет и подать две чашки чая. _________________ * ипсофон - устройство, предшествовавшее современному автоответчику.
Эрнест Верней: Эрнест сделал нетерпеливое движение рукой: - Я не люблю абстрактных предположений, месье Шаффхаузен. Все зависит от просьбы, при чем высказанной просьбы, или же от требования. Принять решение можно, только когда знаешь, о чем речь. Намеки немногого стоят. Он собрал с табурета кисти и окунул их в банку с водой. - Вы здесь хозяин, доктор, и все перед вами трепещут. Но как только кот уходит из дома, мыши пляшут на полу. Таков закон жизни.
Эмиль Шаффхаузен: - Намекаете на то, что разговаривали вчера с Дювалем, которому я настоятельно рекомендовал не общаться с вами перед отъездом? - спросил Шаффхаузен, которого развеселило сравнение про кота и мышей. Он не питал иллюзий на тему своих подчиненных, но случай с Дювалем показал, что даже в самых надежных с виду есть то, что он бессилен был предугадать. Контролировать с большей или меньшей степенью успеха можно было только слухи, но не поступки.
Эрнест Верней: - Разговаривал. - глаза Эрнеста смотрели настороженно и упрямо. - Но, полагаю, это не преступление. Да и провел он здесь всего минут пять. ...Минут пять, не больше. Ровно столько, сколько можно чувствовать себя в безопасности, пока неповоротливый медбрат вразвалочку дойдет до холла, возьмет из холодильника "оранжину" и вернется обратно. И хорошо еще, что проклятый какаду ведет себя, как сторожевая собака - начинает бить крыльями, гнусно ругаться и качаться на своем кольце, едва кто-то подходит к дверям оранжереи. ... Время несется вперед с бешеной скоростью, пространство вокруг наполнено гулкими звуками, каждую секунду их могут прервать. Жан судорожно цепляется за плечи Эрнеста, уткнувшись лицом в шею, жадно, как наркоман, вдыхает его запах, шепчет что-то невнятное и безрассудное. У него хватает сил только на крепкое ответное объятие: сведенное горло не пропускает ни слова, ни вздоха. Он сам не понимает, что происходит, не знает, куда увлекает их обоих темный поток. "Пиши мне в Вену и в Цюрих, до востребования, - едва слышно просит Жан. - На имя Роже Барту. Как только сможешь... Я буду писать тебе в Антиб, тоже до востребования. Каждый день. На имя Шарля Маркса. " . Эрнест только кивает - сказать ему нечего, слова все испортят, да и горло по-прежнему не пропускает звуков - и Жан отпускает руки, отрывает от него свое тело, как будто повязку, намертво присохшую к открытой ране... - Напрасно вы так переживаете, месье Шаффхаузен. Доктор Дюваль уважает ваши решения.
Эмиль Шаффхаузен: - Я переживаю обосновано, месье Верней. Я знаю, что когда мои решения уважают, их исполняют. Дюваль предпочел поступить по-своему. Что еще он готов будет нарушить или раз-рушить ради неподконтрольной ему страсти? Себя самого? Свою жизнь? Свое будущее? - Шаффхаузен внимательно следил за Вернеем и видел легкий румянец, и быстро опущенные в пол глаза, и дрогнувшие непроизвольно пальцы, когда короткое воспоминание о вчерашнем визите Жана пронеслось перед его мысленным взором и снова на миг завладело воображением... - Месье Верней, я прошу вас только об одном - прежде, чем вы втянете его в отношения, подумайте не только об удовольствии, но и о том, чем он заплатит за него... А ему придется заплатить.
Эрнест Верней: - Я не понимаю вас, доктор. В какие отношения я могу "втянуть" Дюваля, как вы изволили выразиться, если вы заставили его покинуть не только Антиб, но и Францию?.. И он послушно уехал. На этом, думаю, все. Он забудет обо мне раньше, чем шасси его самолета коснутся посадочной полосы в Вене. Эрнест с досадой швырнул на пол тряпку. - Знаете, месье, должно быть, все это бесполезно. Я приехал сюда под впечатлением чудесного события, благодаря которому отказался от намерения убить себя, надеясь, что и прочие... прочие проблемы разрешаться столь же чудесным образом. Но теперь я понимаю, что это было только иллюзией. Моей иллюзией. Я ничего не выиграл, и только причинил кучу хлопот ни в чем не повинным людям. Подставил под удар репутацию вашей клиники, чуть было не разрушил карьеру Жана и выставил вас на шестьсот франков, не считая расходов на лекарства, белье и питание. Всему виной мой эгоцентризм и дурацкое представление, что кому-то в мире вообще должно быть до меня дело. А с какой, собственно, стати?.. Я ничуть не лучше других. И не заслуживаю никаких привилегий. Моя бывшая невеста по-прежнему беременна от моего отца, вы по-прежнему считаете меня психом, Дюваль мучается совестью на тему "мы оба извращенцы"... и так весь мир вертится, как сказал бы Шекспир. Короче говоря, я останусь здесь на правах подсобного рабочего, до тех пор, пока не выплачу свой долг и не возмещу расходы, которые вы понесли, принимая меня, как пациента. И после этого уеду. Но лечить меня больше не надо. Я и так напичкан лекарствами, как домашняя аптечка, и вы не знаете ответов на мои вопросы. Так стоит ли напрягаться.
Эмиль Шаффхаузен: Шаффхаузен выслушал длинную речь Эрнеста, в которой, помимо горечи и разочарования ему послышались первые взрослые фразы, фразы, которыми Эрнест Верней признавал свой собственный "вклад" в реальность этого мира. И неважно было, что вклад этот будто бы ушел в минус - его признание было хорошим признаком само по себе. - Поступайте, как знаете, месье Верней. Возможно, выступая в роли вашего работодателя, а не тераписта, я сумею быть вам больше полезен. Марэ вернул вас к жизни, я помогу укорениться в ней настолько, чтобы вы сумели произрастать без опоры и одобрения тех, от кого ранее ставили себя в зависимость. Вы в этой опоре не нуждаетесь, она вас только ограничивает. Потому что невозможно идти вперед, постоянно оглядываясь назад и сожалея о прошедшем или злясь на него. - доктор поднял один из рисунков - Можете похоронить здесь то свое прошлое, что так вас разочаровало, и начать жить с чистого листа, писать свою личную историю собственными красками. Вы уже наделали в жизни достаточно шагов, которые вас научили тому, как поступать. И ответы на ваши вопросы никто не отыщет лучше, чем вы.
Эрнест Верней: флэшбек завершен
полная версия страницы