Форум » Недавнее прошлое » Июнь 1965 года, частная клиника Сан-Вивиан, Антиб. » Ответить
Июнь 1965 года, частная клиника Сан-Вивиан, Антиб.
Эмиль Шаффхаузен: Эмиль прилетел с конгресса по методам психоанализа в большой психиатрии, который проходил в Канаде, и наутро, отдохнувший и взбодренный чашечкой кофе, поехал в клинику. Предстояла большая творческая работа по осмыслению материалов, представленных коллегами и оппонентами, и доктор предвкушал, как распределит свое рабочее время, чтобы по максимуму уделить внимание своим свежим впечатлениям и новым идеям. Но, как говорит пословица, "хочешь рассмешить Бога - поведай Ему о своих планах"... Сан-Вивиан встретила своего патрона целым ворохом новостей и срочной работы. Его личный помощник сразу после приветствия и обмена первыми впечатлениями протянул ему несколько листков с перечнем записи звонивших в отсутствие доктора пациентов и их родственников - половине из них требовалась срочная консультация по лечению, кому-то отсрочка по оплате своего пребывания в стенах клиники, кому-то - судебный иск на возмещение морального ущерба... Из всего этого потока особняком стоял тревожный звонок графа де Сен-Бриз - помощник обвел его красной ручкой. И ниже была приписка, что так же на ипсофон* позавчера поздним вечером пришел звонок от Эрнеста Вернея, он хотел что-то сказать, но поняв, что беседует с бездушной техникой, повесил трубку. Взяв листы с собой в кабинет, Шаффхаузен чувствовал, что его планам в ближайшее время не суждено осуществиться. Срочные счета, нелепые судебные иски от пациентов в рецидиве, нудные консультации по какой-нибудь ерунде навроде разрешения самостоятельно снизить дозу лекарства, да еще и какая-то очередная неприятность в семействе Сен-Бриз. Эмиль подумал, что напрасно взялся тогда за работу семейного консультанта для них, но теперь ему, видимо, предстояло ее продолжить... Устроившись в кресле и отодвинув до вечера кейс с бумагами, он углубился в решение накопившейся рутины. Рассортировав большую часть дел, и вернувшись к списку звонивших, он повнимательнее прочел послание от Сен-Бриза: "Доктор, это ужасно! Я сделал чудовищную глупость и снова подверг риску жизнь моего мальчика! Они расстались, но я сильно беспокоюсь за его душевное состояние, гораздо сильнее, чем за последствия этой мерзкой истории для себя самого! Пожалуйста, свяжитесь со мной, я возьму на себя все расходы по связи! Умоляю!" - Мило... неужто этот болван самолично решил скомпрометировать девушку перед сынком? Если так, то неудивительно, что тот снова помешался с горя... - пробормотал Эмиль, отыскивая в картотеке контакты графа - его местный номер и телефон в парижском особняке. Местный номер молчал, в парижском доме ответила горничная и полным тревоги голосом известила, что месье граф срочно уехал. Когда Шаффхаузен спросил ее, связан ли этот отъезд со старшим сыном, девушка на том конце провода жалобно всхлипнула и ответила после долгой паузы, что да, граф уехал в Биарриц, и что он опасается за жизнь месье Эрнеста из-за какого-то письма, которое получил от него сегодня утром. - Хорошенькие дела! - Шаффхаузен положил трубку и забарабанил пальцами по столешнице. Рецидив суицида был серьезным вызовом его профессионализму, особенно если молодой человек на сей раз твердо решил, что жить ему незачем, раз его предали сразу два близких человека... Однако, пока граф разыскивал сына где-то в Аквитании, по всему побережью басков, предпринять было ничего нельзя. Эрнест не перезвонил больше, и это было дурным знаком. Оставалось надеяться лишь на то, что катарсическое переживание случится с ним раньше, чем нечто непоправимое... С этим неприятным осадком в душе, Шаффхаузен пообедал и проработал еще несколько часов, и уже собирался приступить-таки напоследок к своему кейсу, полному свежих знаний и впечатлений, как ординатор снизу доложил, что его желает видеть месье Верней собственной персоной... Испытав невероятное облегчение от этого известия, доктор попросил пригласить посетителя в кабинет и подать две чашки чая. _________________ * ипсофон - устройство, предшествовавшее современному автоответчику.
Эрнест Верней: - Сюда, месье ви... месье Верней, - обреченно проговорил Жан Дюваль, открывая двери приемной. - Доктор ждет вас. Каждый раз, как любой из членов чокнутой семейки Сен-Бризов появлялся на горизонте, это не сулило ординатору ничего, кроме сверхурочной работы и постоянной тревоги - не то за себя, не то за доктора, не то за всю клинику. У него в ноздрях до сих пор еще стоял запах белил, которыми целые месяц замазывали порнографические художества виконта на стенах часовни... И новое посещение Эрнеста пахло еще хуже. Молодой человек, впрочем, не выглядел безумным - лишь очень грустным и задумчивым. Но его темные волосы, обычно распущенные как попало, на сей были аккуратно причесаны и собраны в хвост, под черную шелковую ленту, а вместо вытертых джинсов и художнической блузы он был одет в приличные светло-серые брюки и голубую рубашку. И пахло от него не крепким куревом в смеси с подозрительным запахом лекарств, а очень дорогим одеколоном... - Благодарю, дорогой Эртебиз, - отозвался Эрнест на приглашение ординатора. - Вы неизменны, как часовой. Начинаю верить, что Сан-Вивиан - это моя личная Зона, только вот я настолько плох, что меня не берут на тот свет, и все время находят бюрократические предлоги для отказа. * "Та-ак...Ну здравствуйте, месье виконт, вот вам и параноидальный бред!" Дюваль неодобрительно посмотрел вслед молодому человеку, но тот уже переступил порог кабинета Шаффхаузена, и плотно закрыл за собой дверь. - Добрый вечер, доктор, - начал Эрнест, остановившись посреди комнаты, и прищурился от яркого закатного солнца, бившего в окно. - Простите, что снова краду ваше время, но у меня есть уважительная причина.Только прежде всего должен признаться, что у меня почти нет денег, и если вы укажете мне на дверь, я на вас не обижусь. ______________________________________________________________ * аллюзия к фильму Жана Кокто "Орфей" (1947 г.). Эртебиз - ангел, посланец потусторонего мира, сопровождавший Орфея на его пути за Эвридикой.
Эмиль Шаффхаузен: Шаффхаузен ожидал увидеть мечущегося от душевной боли художника, а увидел скромного просителя без каких-либо видимых признаков душевного расстройства... И это его заинтриговало настолько, что вопрос о деньгах он решил урегулировать позднее. - Проходите, присаживайтесь, месье. Раз вы проделали длинный путь сюда, то у вас есть на это свои причины, и этого мне пока вполне достаточно, чтобы хотя бы выслушать вас. Чай, кофе?
Эрнест Верней: - Благодарю, доктор, - Эрнест опустился в кресло, проигноривав вопрос о напитках, и сложил руки на груди. - Знаете... Я теперь понимаю, что чувствует смертник, когда его подвели к эшафоту и зачитали помилование. Он не рыдает от счастья и не кричит, а впадает в оцепенение. Позавчера я думал, что сегодня в это время меня уже не будет в живых. И однако ж, я есть... Передо мной снова лежит целая жизнь, и я понятия не имею, что с ней делать. Он тяжело вздохнул и взялся ладонями за виски. - Может быть, вы мне подскажете, месье?
Эмиль Шаффхаузен: - Подсказать вам, что дальше делать с жизнью, которую вы снова хотели прервать? Что ж, я бы с радостью предложил вам пару сотен вариантов, но, позвольте для начала узнать, что вас снова поставило в ситуацию выбора между жизнью и смертью? - спросил Шаффхаузен, мысленно восстановив послание графа де Сен-Бриз и формулируя свой следующий вопрос - Вы поссорились с вашей девушкой, с эм... Лидией? Или случилось что-то более серьезное, чем простая размолвка жениха и невесты? В этот момент в дверь осторожно постучали, и дежурная сестра внесла чай на подносе. Рядом с дымящимися чашками стояли запотевшие стаканы холодного лимонада и благоухало в розетках варенье из свежей местной земляники. Шаффхаузен поблагодарил ее за заботу и попросил не беспокоить их в течение часа.
Эрнест Верней: Эрнест тихо засмеялся, и любому, кто знал молодого человека достаточно близко, послышались бы в этом смехе зловещие нотки. - Поссорились... Ну, если считать беременность моей невесты от моего собственного отца невинной шалостью, можно назвать случившееся размолвкой. Он взял с подноса стакан и сделал несколько больших глотков. - Восхитительный лимонад у вас делают, доктор. Никогда не пробовал ничего вкуснее. Так о чем мы? А, Лидия. "Ангел оказался демоном". К сожалению, я не обладаю волей графа де Ла Фер, и, не решившись вздернуть эту б..ь на первом суку, решил поступить как трус и убить себя. Негодного сына, плохого любовника и жениха, не пришедшегося ко двору. Я же говорил вам, доктор, что я жуткий трус. По крайней мере, был им в своей прошлой жизни.
Эмиль Шаффхаузен: "Ого!"- к счастью, только мысленно воскликнул Шаффхаузен. -"Дьяволица совратила обоих или же папаша так превратно истолковал мои рекомендации? Судя по его истерическому сообщению, склонен думать про второе..." Внешне же при этом доктор отреагировал на сказанное Эрнестом удивленно поднятыми бровями, которые не возвращались к исходному состоянию до тех пор, пока молодой человек не замолк, предоставив Эмилю право отвечать или спрашивать. Доктор предпочел вопросы ответам: - Ваша невеста беременна от вашего отца... Что же, узнав о таком раскладе, есть смысл пересмотреть планы по женитьбе, но искать смерти, словно она может исправить то, что случилось? Мне кажется, вы уже это проходили и отказались от идеи переселения на тот свет. Вижу, что на сей раз вы тоже выбрали жизнь. Могу я узнать, что помогло вам в этом теперь?
Эрнест Верней: ...Разве он сможет когда-нибудь рассказать об этом? Рассказать - когда он до сих пор не уверен, не было ли все случившееся просто сном? Ярким, отчетливым, реальным до боли - но только сном? "Нет. Нет. Ни за что. Не хочу выглядеть еще большим безумцем и мечтателем, чем есть. " - Я и сам не знаю, доктор... Есть такая поговорка: с бедой нужно переспать ночь. Так что спасительной идеей было не бросаться с моста Наполеона в Сену - она, знаете ли, очень грязная в это время года - а сесть в ночной поезд, идущий в сторону Биаррица. Ну и ... в поезде я спал. И проснулся утром совсем другим человеком.
Эмиль Шаффхаузен: Шафхаузену показалось, что перед тем, как дать ответ, Эрнест за несколько секунд заново пережил нечто важное, какое-то воспоминание заставило его глаза расфокусироваться, а его сознание - погрузиться в подобие гипнотического транса. "Спал? Или накачался? Нет, нагруженным он не выглядит... Что-то тут подозрительно просто все прошло на фоне уже принятого суицидального решения... Или это была только демонстрация и призыв о помощи? Что ж, это можно проверить по показаниям его отца." - Простите, что интересуюсь, но какой способ вы запланировали для самоубийства? Почему именно Биарриц? Туда, обычно, ездят с другими целями...
Эрнест Верней: - Ну не в Антиб же мне было ехать, - усмехнулся Эрнест. - Моей первой мыслью было просто убежать, скрыться... Подальше. Париж - город маленький, в средней Франции месье де Сен-Бриз каждую кочку знает наперечет, ну и здесь у нас все побережье - сплошь знакомые. Кто хочет отдохнуть и подлечиться, доктор, тот едет на Лазурный берег. А те, кто жаждет уединения или хочет свести счеты с жизнью, стремиться к Бискайскому заливу, к городам басков, к Испании. Он допил лимонад из стакана и взял розетку с вареньем. - Я не только трус, месье, я еще и полный пошляк в отношении смерти. Ни одной оригинальной идеи. Остановился бы в гостинице, взял бы лодку, заплыл подальше... Немного наркотиков... нырнул бы через борт, и вся недолга. Если б мое тело вынесло первым приливом, это было бы удачей для моей родни, но не для меня. По правде говоря, я надеялся, что La señora del mar*, Юманжа, или как ее там принято называть, со мной не расстанется, и тело мое не найдут. ________________________________________________________ * хозяйка моря
Эмиль Шаффхаузен: "Любопытный способ... Назад, к истокам, в утробу матери..." - подумал Шаффхаузен. Море, погружение в море - в бессознательном эти фантазии и желания часто самым тесным образом связаны с желанием человека вернуться в материнское лоно, где он чувствовал себя максимально защищенным со всех сторон от невзгод и неприятностей этого мира. Недаром в своих фантазиях о смерти - процессе, во многом сходном с рождением, если верить буддистам и прочим сторонникам теории перерождений, он желал отдать свое тело хозяйке моря, древнему женскому божеству... - "Отверженный одной хтонической женщиной, бросился в объятия другой..." - Мне передали, что вчера сюда звонил граф де Сен-Бриз. Я перезванивал ему сегодня, но в Париже его не застал. Горничная мне сообщила, что он поехал искать вас в Биарриц. Вы ему написали предсмертное послание? - слегка сменил тему доктор, решив уточнить, каковы в настоящий момент чувства его бывшего и, возможно, будущего пациента к своему отцу. "Решится ли он все-таки уничтожить Кроноса и занять Олимп вместо него? Или его, как Орфея, завлечет в Аид душа Эвридики?"
Эрнест Верней: Эрнест, не ожидавший подобного поворота беседы, ощутил себя так, словно Шаффхаузен ткнул зажженой сигарой в отверстую рану. Он вздрогнул, и розетка с вареньем вылетела из его пальцев, ударилась об пол и разлетелась вдребезги. - У...у меня больше нет никакого отца, месье! И матери тоже нет! Да, я написал письмо на его адрес, перед отъездом из Парижа, с тем расчетом, что оно придет по назначению уже после моей смерти. Написал с единственной целью - чтобы меня юридически признали мертвым, а не пропавшим без вести, и мое завещание могло вступить в силу.
Эмиль Шаффхаузен: "Ага, а вот и аффект пошел..." - удовлетворенно отметил Шаффхаузен и подумал мельком, что медсестра, дежурившая в коридоре, теперь начнет тревожно прислушиваться к тому, что происходит в его кабинете. - То есть, вы проявили трогательную юридическую заботу о тех, кого у вас больше нет? А по какой причине вы отказали своей матери в праве на материнство? Ведь она не совращала вашу невесту... Или и она тоже...? - и доктор снова вздернул брови, приготовившись к дальнейшему удивлению нравам семейства де Сен-Бриз.
Эрнест Верней: - С чего вы взяли, доктор, что в моем завещании вообще упомянуты родители? - огрызнулся Эрнест. - Ну да... матери... Я оставил кое-что матери, потому что она постоянно сидит без денег. Остальные деньги должны пойти на стипендии для одаренных детей и на улучшение условий содержания политических заключенных, ну еще часть в фонд студенческого профсоюза Сорбонны. Между прочим, вашей клинике я тоже завещал небольшой взнос, чтобы хватило на побелку стен, а лично вам - несколько моих картин... О судьбе остальных работ должен был позаботиться мой душеприказчик. Он откинулся в кресле и произнес по-детски обиженным голосом: - Но если бы я знал, что вы опять начнете вести себя как м...к, не стал бы вписывать вас в завещание.
Эмиль Шаффхаузен: "Ах, как все-таки замечательно работает провокация! Иногда гораздо информативнее сочувствия..." - отметил про себя Шаффхаузен, вспомнив семинар молодого американца*, ученика Роджерса, строившего свою работу с пациентами исключительно в провокативной манере. Коллеги, особенно маститые профессора и доктора наук, приняли его методы в штыки, а Шаффхаузену они пришлись по вкусу, он и сам частенько использовал и юмор, и парадоксы в своей терапевтической практике. Вот и теперь, зацепив клиента за эмоционально-нагруженную тему, он узнал куда больше ценных сведений о нем, чем если бы два часа сочувственно выслушивал его жалобы на несправедливость мира. - Еще не поздно меня оттуда вычеркнуть, раз уж вы передумали топиться. - Шаффхаузен улыбнулся - Правда, стены мы уже побелили на средства епископа, ну а картины да, картины ваши - единственное, о чем я бы пожалел, исключи вы меня из числа своих наследников. Однако, я так понимаю, что пока мне ваше наследство не светит в любом случае. Вы уехали из Биаррица, и приехали сюда, ко мне, старому м..ку с глупыми и раздражающими вопросами. Но уже не как ребенок, которого папа привез едва ли не насильно, а как взрослый человек, мужчина, явившийся сюда по своей воле. Стало быть, я вам зачем-то все же нужен. А раз так, давайте определимся, что вы хотите от меня и что я могу вам предложить из этого. ______________________ * Фрэнк Фарелли, автор нынче широко популярного метода провокативной психотерапии, ученик К. Роджерса. Теоретически в то время уже мог начать "семинарить".
Эрнест Верней: Против воли, Эрнест улыбнулся. От невозмутимости доктора, за которой угадывалось куда больше добродушия и дружелюбия, чем Шаффхаузен позволял себе проявить, враждебность молодого человека растаяла, как дым. - Извините мою неловкость, месье, я не нарочно испортил ваш ковер вареньем... Но вы как всегда сбили меня с толку. После небольшой паузы, он продолжил очень тихо: - Вы действительно нужны мне. Я понятия не имею, зачем, и каким образом сумеете помочь, но... однажды вам это удалось. При чем в ситуации, которая была ничуть не лучше. Как я уже сказал, у меня нет денег, чтобы платить за терапию, и я не обижусь, если вы просто пошлете меня на все четыре стороны. В этом случае я все равно пожму вам руку и буду считать, что получил необходимое. Но если бы у меня был выбор... Я бы предпочел остаться здесь на несколько дней. Умирать я больше не собираюсь, благодарение Фебу (по губам его скользнула задумчивая улыбка), но положа руку на сердце - чувствую себя паршиво.
полная версия страницы