Форум » Недавнее прошлое » Весна 1962 года. Клиника Шаффхаузена вблизи Антиба » Ответить
Весна 1962 года. Клиника Шаффхаузена вблизи Антиба
Эрнест Верней: "Любите ли вы психиатров так, как люблю их я?" История знакомства и непростых взаимоотношений доктора Эмиля Шаффхаузена и Эрнеста Вернея.
Эрнест Верней: "Так, направо, а потом налево... Куда теперь, к лестнице? Дурацкая клиника, здесь заблудиться можно! " Элен, путаясь в длинной индийской юбке, поправила на плече сумку с бахромой, на миг задержалась у зеркала, висевшего в холле, хотела достать пудреницу, но не смогла сразу отыскать ее в недрах женского имущества, и, махнув рукой, поспешила вслед за дежурной сестрой. - Какой у вас тут режим посещений? На обед подают суп? Я могу сейчас же увидеть моего сына? Вы знаете, в детстве у него была аллергия на апельсины, я думаю, ему вреден витамин С... Какое лечение ему назначили, и почему никто не спросил моего согласия? - она задавала вопросы один за другим, и сердилась на бестолковый персонал, который ничего не может объяснить. - Сюда, мадам Верней... - терпеливо проговорила сестра. - Доктор вам все объяснит. Элен вошла в кабинет, зацепившись за косяк, и коротко ругнулась: - Да что за...! Добрый день, месье, простите. Я Элен Верней. Я хочу знать, что такое стряслось с моим сыном, и почему вы здесь его держите без моего согласия.
Эмиль Шаффхаузен: Шаффхаузен некоторое время озадаченно молчал, соображая, как женщина, которой на вид было лет 25 могла быть матерью молодого человека 22-х лет? Он принял бы ее за сестру, но она определенно назвала Эрнеста сыном и весьма требовательно уставилась на доктора. Впрочем, ее пестрый наряд, сочетающий в себе элементы народов, проживающих на всех пяти континентах, пара тонких косичек, заплетенных на индейский манер и унизанных бусами из стекла и натуральных камушков и совершенно расторможенная психика курительницы опиума со стажем дали ответ на незаданный вопрос. Мама Эрнеста, рисовавшаяся воображению доктора этакой тянущейся за аристократами домохозяйкой с несложившейся личной жизнью, на самом деле была перекатиполем из богемных кругов. И это многое проясняло... Однако, пауза затягивалась и дама начала проявлять признаки нетерпения. Чтобы избежать потока новых вопросов или немотивированных обвинений в свой адрес, доктор первым делом учтиво предложил ей присесть и спросил, желает ли она чашку чая, кофе или освежающего лимонада? Мадам попросила холодный зеленый китайский чай сорта "Шелкография", а когда узнала, что такого в клинике нет, пренебрежительно повела плечами и согласилась на лимонад, поинтересовавшись, добавляют ли в него мяту и лайм. Шаффхаузен кивнул сестре, чтобы она учла пожелание гостьи и, когда они остались одни, перешел к другим вежливым вопросам: - Скажите пожалуйста, мадам Верней, от кого вам стало известно, что ваш сын находится у нас на лечении? Вам звонил ваш бывший муж?
Эрнест Верней: - Нет, - раздраженно ответила Элен. Этот самодовольный козел, восседавший за столом, кажется, собирался ее допрашивать. - Уверяю вас, месье ...Газенвауген, что помимо бывшего муженька-блядуна мне есть от кого узнать о здоровье моего сына. Мир не без добрых людей. И я как раз рассчитываю узнать у вас, почему он мне не позвонил! Конечно, меня не было в Париже, я уезжала... Но это все равно! Он обязан был разыскать меня и спросить согласия, прежде чем отправлять Эрнеста в дурдом. Она хлопнула рукой по сумке так, что ни в чем не повинное кожано-замшевое изделие свалилось на пол. - Мой сын не сумасшедший. Я хочу забрать его. Все, что ему нужно - это внимание и забота, а Эжен никогда не мог дать ему ни того, ни другого.
Эмиль Шаффхаузен: Шаффхаузена внутренне покоробило, когда его фамилию превратили в нечто сходное с газенвагеном*, и он поймал себя на мысли, что сын в своей агрессивной манифестации транслировал именно материнские истероидно-демонстративные черты. Еще бы, откуда у мальчика могла появиться любовь к столь низкопробным выражениям и словоизвращениям, если его отец - аристократ до мозга костей? Эта вакханка-мать, дикая, как дитя джунглей - каким чудом она оказалась не только в одной постели с благовоспитанным отпрыском знатной фамилии, но и под венцом с ним? Однако, пыл ее следовало остудить, и лицо доктора приняло выражение, соответствующее той фамилии, которой его наделила мадам Верней: - Мадам, во-первых, ваш сын достиг совершеннолетия и по этой причине не нуждается в том, чтобы за него несли ответственность оба родителя в равной мере. Достаточно было согласия его отца на госпитализацию. Он же ее и оплачивает. Во-вторых, Эрнест не сумасшедший. Он был доставлен к нам в состоянии тяжелой клинической депрессии после трех попыток свести счеты с жизнью. В двух предыдущих государственных клиниках его отказались брать на лечение именно по причине риска повторного суицида и отягощенной наркотиками и алкоголем клинической картины. И в третьих, мадам, поскольку договор с клиникой подписывал ваш муж, я несу ответственность за лечение вашего сына перед ним, а не перед вами. И только я могу принять решение, когда ему придет пора покинуть эти стены. Вы удовлетворены? _____________________ * Газенваген - название мобильной газовой камеры, применявшейся нацистами для уничтожения узников концлагерей
Эрнест Верней: "Ах ты козел. Самоуверенный, надутый, настырный козел!" - и хотя эти мысли Элен оставила при себе, она ничего не имела против, чтобы Газенвауген прочел их на ее напряженном лице. - Вы не можете запретить мне увидеть сына. Я знаю свои права. И он совершеннолетний, как вы только что сами заметили. Попытки самоубийства? У Эрнеста? Что за дикая чушь! Он, правда, был немного расстроен в последнее время... Кажется, что-то случилось с его подругой. Или с другом. Но если бы он думал о самоубийстве, я бы об этом узнала первая! Я, а не Эжен! Что-то в молчании доктора насторожило ее, и Элен, оборвав себя на полуслове, медленно спросила: - Что...это правда? Он хотел что-то сделать с собой? - она побелела как бумага и прижала руку к груди.
Эмиль Шаффхаузен: - Три попытки, мадам. Две - демонстративные. Третью удалось предотвратить по счастливой случайности, иначе сейчас вы навещали бы вашего мальчика не в клинике, а на кладбище. - Шаффхаузен не собирался смягчать для этой мамаши-кукушки неприятную новость о ее сыне. - Мне странно, что вы знали о его горе и даже не подумали поддержать его тогда, когда это произошло. И все то время, пока ваш мальчик накачивал себя кокаином и алкоголем, а после - транквилизаторами и стимуляторами, с ним занимался и пытался его лечить ваш бывший муж, его отец. И кого тут стоит обвинять в отсутствии внимания и заботы?
Эрнест Верней: - Не смейте так говорить со мной! - вскинулась Элен. - Думаете, если на вас дорогой костюм, а на мне шмотки с блошиного рынка, вы можете обращаться со мной, как с бродяжкой? Я художница. И я его мать, я носила его девять месяцев и кормила собственной грудью! Вы ничего не знаете. Все, что есть в Эрнесте хорошего, он унаследовал от меня. Эжену всегда было наплевать на сына, он думал, что все проблемы можно решить банковским чеком. И теперь он свалил заботы на вас, разве не так? А сам прохлаждается где-нибудь в Каннах с очередной б...ью. Утомленная этой эмоциональной вспышкой, она откинулась на спинку стула и принялась обмахиваться легким шарфом. - Я специально приехала из Америки, чтобы поддержать его. Просто Эрнест очень скрытен. И любит приврать, это у него от отца... Никогда не поймешь, что у него на душе, где правда, где ложь. Он звонил мне в Штаты несколько раз - был сильно пьян, плакал, жаловался, просил приехать... Но с ним это бывает, я тогда не придала особого значения. Думала, он со своей девочкой поссорился. И вдруг узнаю, что Эжен упрятал его в сумасшедший дом! Ничего не сказав мне! Ну так расскажите мне, что с ним, как вы его тут лечите? Электрошоком?
Эмиль Шаффхаузен: "С истероидами бесполезно затевать полемику, они не слышат логических доводов. Только простые односложные фразы без какого-либо двойного толкования..." - вспомнились Шаффхаузену его собственные слова, которые он из раза в раз повторял своим студентам-медикам на лекциях по типам нервных расстройств. И вот перед ним сидит ярчайший представитель этого типа и требует от него отчетов. "Может, мне удастся убедить графа, чтобы он оплатил и ее лечение?" - понимая всю безнадежность этого вопроса, тем не менее позволил себе помечтать Шаффхаузен. Какую практику он устроил бы своим лентяям из Сент-Эньяна! - Мадам, - твердым ровным тоном проговорил он - до тех пор, пока вы не оставите свой требовательный тон и привычку искажать мою фамилию до неузнаваемости, я говорить с вами отказываюсь. Спуститесь в холл, отдохните там в кресле, попейте лимонад, а потом возвращайтесь сюда и, возможно, нам удастся достичь взаимопонимания. А сейчас, прошу меня извинить, меня ждет обход моих пациентов.
Эрнест Верней: "Ах ты старый м...к! - подумала Элен. - Хочешь меня спровадить? Ни х..я у тебя не выйдет. Буду сидеть здесь, даже если мне придется пустить корни в пол". - Вы так и не сказали мне, месье... врач, когда я смогу увидеть сына. Полагаю, я имею на это право? Подожду, пока вы закончите обход, все равно сейчас в городе все закрыто, но после - после вы мне расскажете об Эрнесте. . "Старый м..к. Наверняка еще и импотент." Она легко сбежала вниз по лестнице и, к своей радости, обнаружила в приемной симпатичного молоденького ординатора.
Эмиль Шаффхаузен: Едва дверь за экстравагантной мадам закрылась, Шаффхаузен набрал внутренний номер дежурного ординатора и коротко проинструктировал его относительно поведения с ней. Потом сделал еще один звонок в особняк Сен-Бриза, но графа не было в доме, они с сыном, видимо, ушли гулять или поехали на залив. Доктор попросил слугу передать графу, чтобы тот связался с ним при первой же возможности. Сделав все, что зависело от него, и дав распоряжение врачам начинать обход без него, он заказал себе чай и около часа прождал в кабинете звонка с виллы графа, занимаясь записями и счетами. Но вот аппарат радостно задребезжал, и Шаффхаузен отложив в сторону дела, приготовился к серьезному разговору. - Доктор Шаффхаузен на проводе. Слушаю вас. - Доктор, простите, если помешал, но... эта мадам начинает сильно нервничать и требует, чтобы ее немедленно проводили к сыну... - приглушенным голосом сообщил в трубку его ординатор. На заднем плане фоном доносились визгливые вопли мадам Верней. "Она мне всех клиентов распугает, дура чертова!" - сердито подумал Эмиль и кратко ответил: - Я спускаюсь. Достигнув холла, он остановился в дверях, спокойный и монолитный, как скала во время бури. А буря в пестром наряде цыганки бушевала у стойки ординатора, да так, что ему оставалось только прятаться за ней от мелких предметов, которые мадам то и дело извлекала из своей бахромчатой котомки и швыряла в него, сопровождая каждый бросок новым потоком замысловатой брани.
Эрнест Верней: - Это все Эжен!.. Я знаю - это из-за него вы не пускаете меня к сыну! - Элен буквально задыхалась от негодования. - Думаете, все можно купить за деньги,да? Ошибаетесь! Очень даже ошибаетесь! Она на миг прекратила швырять в дежурного пастель, тюбики краски и цветные мелки, и проговорила очень сурово, приняв вид статуи Правосудия: - Пусть у меня и нет таких денег, но я не беззащитна. Если вы сейчас же не проводите меня к сыну, я вернусь сюда уже не одна! Заметив доктора, Элен обернулась к нему и, уперев руки в бедра, стала наступать на него, как тореадор на быка. - Что вы тут устраиваете, господин психиатр, по какому праву ваши люди так обращаются со мной? Будьте уверены, что граф де Сен-Бриз не похвалит вас за подобное!
Эмиль Шаффхаузен: - Я не нуждаюсь в похвале вашего бывшего мужа, мадам. - строго отчеканил Шаффхаузен - Как и в ваших угрозах или одобрении. Мои люди на моей территории подчиняются только мне. Прошу вас это запомнить. - он повернулся к ординатору и немного другим тоном распорядился - Жан, соберите предметы, принадлежащие мадам Верней и вручите ей их, когда мы вернемся. Он повернулся всем корпусом к наступавшей на него женщине и сделал жест в сторону внутренних дверей клиники: - Пройдемте со мной, мадам Верней. Пропустив ее первой, он пошел следом по длинному коридору, выводящему прямиком к часовне. Мать Эрнеста уверенно шла вперед до тех пор, пока не уперлась в старинную окованную железом дверь. Обернувшись к доктору, она устремила на него красноречиво-изумленный взгляд, но Эмиль упредил ее негодующий вопрос. Отворив створку, он снова пропустил ее вперед, в полумрак часовни и щелкнул электрическим выключателем. Под сводами, расписанными Эрнестом, загорелись лампы временной проводки, озарив его работы тусклым желтоватым светом.
Эрнест Верней: Элен застыла на месте, расширенными глазами глядя на гремучую смесь "Герники", "Тавромахии", "Поцелуя"*, "Происхождения мира"** и шизоидно-эротических видений в стиле "Великого Мастурбатора" и "Осеннего каннибальства". *** - Техника исполнения местами хромает, - наконец изрекла она, и указала пальцем на одну из фресок. - Вот здесь линия... Нужно было использовать киноварь. Но общий замысел грандиозен, это так... чувственно! Жестоко, реалистично! Да, это великолепно, доктор Жопхаузен. Но зачем вы меня сюда притащили? Какое все это имеет отношение к... Она запнулась и, сощурившись, вгляделась в изображения пристальнее, потом обернулась к психиатру: - Вы что... хотите сказать... Это рисовал Эрнест? ___________________________________________________________ *картины Пикассо ** картина Густава Курбэ. Весьма...эротическая:) ***картины Сальвадора Дали
Эмиль Шаффхаузен: - Шафф-хаузен. - педантично поправил ее Эмиль. - Моя фамилия произносится Шафф-хаузен. Прошу запомнить или записать. Пройдя в центр часовни, он еще раз оглядел творения своего пациента и, переведя взгляд на ту. что сотворила его самого, согласно кивнул: - Да, это ваш сын расписал сей малый храм Божий. Причем, работал всего на день дольше Создателя, творившего мир. Вы - художница, и почти сразу узнали почерк сына. Он помолчал, дав матери оценить объем проделанной за столь краткий срок работы. К счастью, своды остались нетронуты кистью Эрнеста Вернея, доктор распорядился разобрать леса, опасаясь суицидального настроя юноши. Но и без них он разрисовал все стены на высоту человеческого роста...
Эрнест Верней: Элен обошла часовню кругом, временами дотрагиваясь ладонью до раскрашенных стен, как будто изучая текстуру, то и дело останавливаясь, чтобы получше изучить то, что было рождено воображением ее сына. - Чудесно... - бормотала она. - Чудесно. Поездка в Россию сильно повлияла на него... А это вот?.. Да, он очень вырос в технике. По-прежнему подражает Пикассо, но его индивидуальность проступает все ярче. И столько эротики! Знаете, в детстве он мастурбировал на картину Делакруа... Секс и смерть, агония и свобода на баррикадах, кровь и половой акт, минет и "Марсельеза", они все теперь этим бредят. Элен кивнула на изображение в алтарной части. - Ну, тут он слегка ... к чему такая анатомическая скрупулезность при изображении эрекции? Мужской член не отличается красотой, и вряд ли достоин подобных почестей. И что же, - голос мадам Верней стал снова набирать обертона, - Вы на этом основании сочли его буйнопомещанным?
полная версия страницы