Форум » Недавнее прошлое » Весна 1962 года. Клиника Шаффхаузена вблизи Антиба » Ответить
Весна 1962 года. Клиника Шаффхаузена вблизи Антиба
Эрнест Верней: "Любите ли вы психиатров так, как люблю их я?" История знакомства и непростых взаимоотношений доктора Эмиля Шаффхаузена и Эрнеста Вернея.
Эмиль Шаффхаузен: Граф подписал согласие на длинную процедуру детоксикации, после чего не особо скрывая свои отцовские чувства, некоторое время провел у неподвижно лежащего бледного юноши, коего от мертвеца отличало лишь слабое замедленное дыхание, приподнимавшее его ребра. Эмиль оставил их на время и обратился с распоряжениями к ординатору, который назначался куратором пациента и медбрату, призванному дежурить возле него круглые сутки. Шофер оставил сумку с личными вещами молодого человека, и ее содержимое нужно было отсмотреть на наличие потайных карманов, куда могла быть спрятана доза, а так же удалить с одежды все, что могло быть использовано пациентом для повторения суицидальной попытки - значков, шнурков, брючных ремней, разнообразного содержимого карманов. Помимо всего прочего, пациенту полагался индивидуальный комплект больничного белья, составлялся рацион питания и расписание лечебных и поддерживающих процедур. Когда граф нашел в себе силы отойти от сына, распростертого на широкой кровати и безучастного ко всему вокруг, Шаффхаузен снова пригласил его в свой кабинет, где договорился с ним о форме дальнейшего сотрудничества, напомнил о необходимости соблюдать установленные правила посещения пациентов и еще раз заверил, что сделает для виконта все, что будет в его силах. Обговорив так же финансовую сторону дела и получив от графа первый чек в качестве предоплаты месячного курса, доктор проводил Сен-Бриза до дверей холла и, еще раз лично удостоверившись, что молодой человек устроен и уже получает свою капельницу, поспешил присоединиться к доктору Мелману, начавшему утренний обход. ---------------------------------------------------------------------- Шесть дней спустя, когда на стол доктора медсестра положила свежие анализы крови и мочи виконта, Шаффхаузен распорядился прекратить детоксикацию. Молодой организм восстановился в пределах нормы. Теперь настала пора нанести Эрнесту первый врачебный визит не в рамках общего обхода, а с целью установить терапевтический контакт. Войдя в палату, доктор оценил произошедшие перемены: юноша уже был не так смертельно-бледен, и выглядел скорее сильно уставшим, чем сонным или больным, а в глазах у него появился намек на блеск, ранее отсутствовавший - то был хороший признак. Шаффхаузен прошел к изножью кровати и поздоровался с молодым человеком: - Доброе утро, месье. Я вижу, ваше состояние поменялось по сравнению с тем, каким оно было шесть дней назад. Как вы себя чувствуете?
Эрнест Верней: - Утро добрым не бывает, доктор, - отозвался Эрнест. - Но похвально, что вы в этом своем доме скорби держитесь таким бодрячком. Зарядка, труд на благо общества и самодисциплина? Вы наш человек. Он вскинул руку в приветствии "рот фронт". - Я чувствую себя хорошо. Когда вы меня отпустите? За прошедшие шесть дней Эрнест успел усвоить, что на своей территории Шаффхаузен- царь и бог, персонал повинуется ему беспрекословно, и ни истерики, ни мольбы не производят ни малейшего впечатления на тех, кто смотрит на больничные правила как на Святое писание. Похоже, его всерьез собирались лечить. И если манипуляции с телом он еще готов был перенести (выбора не было, да и физическая боль хоть немного усмиряла адское пламя, снедавшее сердце), то впускать Шаффхаузена в свою душу не собирался.
Эмиль Шаффхаузен: Эмиль улыбнулся краями губ, что делало его улыбку самую малость снисходительной. Юноша определенно взбодрился и тут же первым делом начал проверять границы дозволенного. "Я не твой сердобольный папаша, мой дорогой, весьма, кстати, дорогой мальчик. Меня фиглярством не пронять тем паче, столь дешевым." - подумал он про себя, определяя стратегию дальнейшего разговора. - "И ты у меня тут будешь торчать до тех пор, пока не станешь способен отличать всю эту коммунистическую пропаганду от реального мироустройства." Он припомнил свои юные годы и то революционное рвение, что толкало его самого на безумства и подвиги во имя всех несчастных угнетенных рабов в мире бездушного капитала. Его собственный отец преподал ему простой и отрезвляющий урок, проведя его как-то ночью по всем кабакам заводского района одного немецкого городка... - И что вы намереваетесь делать, если выйдете отсюда уже сегодня? - спросил доктор, устраиваясь в кресле, стоящем у стены сбоку от кровати.
Эрнест Верней: Эрнест пожал плечами, не желая признаваться, что вопрос Шаффхаузена застал его врасплох. - Поеду в Париж. Я не люблю Ривьеру. В это время года хорошо ездить на акварели в Рамбуйе или Фонтенбло. Да и друзья недоумевают, куда это я запропал... Ему не нравилось разговаривать с врачом, лежа в кровати - в таком располастанном положении, и почти раздетый, он не чувствовал себя равным собеседнику. Но, понятное дело, именно этого Шаффхаузен и добивается... Эрнест посмотрел в окно, за которым вился плющ и шелестели апельсиновые деревья, и проговорил еще спокойнее: - Я не питаю иллюзий, что вы меня отпустите прямо сейчас, но я бы хотел получить назад хотя бы свою одежду. В этой рубашке я чувствую себя как персонаж фильма Хичкока.
Эмиль Шаффхаузен: "А мальчик умен и хитер, понимает, что к чему. Что ж, понимание - ключ к взаимо-пониманию. Посмотрим, как хорошо он себе представляет перспективу нашего сотрудничества..." - Рамбуйе прекрасен весной, вы правы. А на Ривьере скоро станет жарковато. И я понимаю ваших друзей, наверняка вы в своем кругу пользуетесь особым спросом... как человек незаурядный. Однако, я и ваш отец, что доставил вас сюда в состоянии, близком к полотнам Босха, считаем, что вам пока рано покидать эти стены. То, что с вами здесь происходило эти шесть дней, не являлось лечением. Собственно, лечение начинается с сегодняшнего дня, и его продолжительность и эффект будут зависеть не только от меня и лекарств, которые я вам назначу. Как скоро и в каком состоянии вы отсюда выйдете, будет зависеть от того, как скоро между нами установится продуктивный контакт. К примеру, сегодня мы впервые можем с вами без помех и открыто поговорить о том, что вас привело в столь плачевное состояние духа. Шаффхаузен сделал короткую паузу и добавил: - Что касается вашей одежды, я предлагаю поступить так - каждый раз, когда вы будете делать сознательный шаг навстречу вашему исцелению - а это предполагает в том числе и доверие ко мне, как лечащему врачу - я буду отдавать распоряжение, чтобы вам возвращали по одной вещи из вашего привычного гардероба. Да, и на отца можете не давить, он одобрил это условие. Остальное зависит от вас, Эрнест.
Эрнест Верней: - О, я нисколько не сомневаюсь, доктор, что у вас с моим папашей достигнуто полное взаимопонимание, - угол рта Эрнеста нервно дернулся. - Может, я и в самом деле безумец, которому нужна только одна рубашка, да и та смирительная, но я не наивен. Будь мои карманы пусты, вы меня выставили бы сию же минуту, как и любого другого бедняка. Да только граф де Сен-Бриз отчего-то считает необходимым спускать кучу денег на оплату этих вот апартаментов... - он выразительно повел рукой по сторонам. - Вы получаете деньги и можете ставить на мне свои эксперименты, как удобно. И весьма респектабельно. Ну что ж, поговорим как деловые люди. Мои вещи можете оставить себе на память, в случае необходимости я могу уйти и голым. Так что я должен сделать, доктор, чтобы вы сочли меня здоровым? По правде говоря, мне здесь смертельно надоело. "Надоело... и в вашей клинике... и на этой всеобщей помойке с названием Ривьера... И на этой вашей е...й Земле!"
Эмиль Шаффхаузен: - Вы должны поправиться. Только и всего. - ответил Шаффхаузен, игнорируя остальные речи молодого человека, но хорошенько запомнив их содержание и направленность на борьбу с отцовскими деньгами и его личным авторитетом - тем, что, по его мнению, препятствует его свободе.
Эрнест Верней: - Отвечаете, не отвечая? Бросьте, доктор. Что значит "поправиться"? Эрнест скрестил на груди руки и свел плечи, словно ему внезапно стало холодно. - Вы из меня выкачали три литра крови, и я уже задолбался по утрам писать не в толчок, а в мензурку. Но с этим хоть понятно - смотрите, как работают ваши зелья. Но мои мозги на анализ вы получите разве что после смерти. Так что мне сделать, чтобы получить свое exeat* - сменить окраску и превратиться в самого что ни на есть буржуазного, скучного и унылого субъекта? Объясните правила! ____________________________________________________________ * exeat - выходи (лат)
Эмиль Шаффхаузен: Шаффхаузен закинул ногу на ногу и сцепил пальцы рук на колене: - Правила просты, месье. Я - ваш врач, вы- мой пациент. Вы попали в мою клинику в состоянии тяжелой депрессии, отягощенной двумя пассивными и одной активной попыткой суицида, а так же приемом алкоголя и тех лекарств, что вам навыписывали ранее. Лекарства и алкоголь мы из вашего тела уже удалили, чтобы вы могли мыслить трезво и ясно понимали, что с вами происходит и почему. Теперь моя задача - вылечить вашу депрессию и вернуть вас в то состояние, из которого вы не будете пытаться сбежать в смерть. Ваша задача - помочь себе в этом же с моей помощью. За это ваш отец заплатил мне и будет платить до тех пор, пока контракт не будет выполнен. Если же вы вознамеритесь разорить своего отца - продолжайте упорствовать, тогда вас будут держать на принудительном питании и транквилизаторах, пока у вашего отца не останется ни сантима, ну а после вы получите свое exeat ровно так, как желаете - уйдете отсюда нагишом. Однако, это будет очень-очень нескоро, потому что ваш отец - человек состоятельный, и минимальный набор услуг моей клиники ему вполне по карману. Потому я предлагаю вам рассмотреть другой вариант - а именно, сотрудничество со мной. Направьте ваш гнев на то, что действительно стало помехой вашей жизни, а не на тех, кто просто делает свою работу.
Эрнест Верней: - Вылечить мою депрессию?.. Да что вы о ней знаете, месье...как вас там... Зашьюсьнахуйхаузен? Вы и представить себе не можете, что... - горло у Эрнеста перехватило, и он, с усилием сдержав рыдание, рвущееся из груди, сердито отвернулся и уставился в окно. Пауза была долгой, очень долгой. Наконец, Эрнест справился с собой и, не отрывая взгляда от окна, проговорил тихо и устало: - Основная проблема, доктор, в том, что я трус. Ничтожный трус. Будь у меня хоть капля истинного мужества, я бы давно уже последовал за...за ним. У отца не было бы повода тратиться на меня и подвергать всем этим унизительным процедурам, которые только длят мою агонию. А она и без того ужасна, поверьте.
Эмиль Шаффхаузен: - Истинное мужество в том, чтобы жить, месье, жить даже после утраты. В смерти доблести мало, но ваше желание смерти понятно - так вы надеетесь прекратить свои душевные муки. Увы, мы ничего не знаем о том, прервутся ли они или нет вместе с окончанием физического бытия. Религия учит нас тому, что смерть - не конец и душа самоубийцы будет страдать и после смерти, как страдала при жизни. Медицина же может констатировать лишь то, что труп ничего не чувствует, но ничего не говорит о том, куда из него уходит сознание и чувства, и что происходит с ними дальше. Я занимаюсь изучением души, и мне известны другие способы прекращения страданий, не сопряженные с безвозвратным лишением себя жизни и тех ее возможностей, о которых вы бы никогда не узнали, удайся вам ваша последняя попытка. Наверное, ваш друг тоже выбрал бы пожить еще, будь у него такая возможность... - последнюю фразу Шаффхаузен сказал наудачу, граф де Сен-Бриз практически ничего не рассказал ему про обстоятельства смерти любовника своего сына. Но что-то подсказывало доктору, что то был вовсе не суицид. Помолчав, он тихо и мягко спросил: - Как его звали?
Эрнест Верней: Голова Эрнеста поникла, губы искривились в сардонической усмешке. - Где вы набрались этих банальностей, доктор? Право, мне странно слышать от вас подобные речи. Полагаете, мне всего этого не твердят с утра до вечера, на разные лады? Я учился в католической школе и даже ходил к причастию. Но давно не верю в религиозную лабуду - Маркс трижды прав, сравнивая религию с опиумом. Да и с чего вы взяли, что моя цель в прекращении страданий? Он провел рукой по шее, как будто проталкивая комок, и снова стал смотреть за окно. Так ему было легче облекать мысли в слова. - Вы считаете меня извращенцем, я знаю. Думаете, дело в том, что мне и ему нравилось трахаться в ж..пу? Почему-то первое, что приходит в голову добропорядочным господам, когда они видят двоих мужчин вместе - это ж..па. На самом деле мы с Сезаром были друзьями. У меня никогда не было такого друга... и уже не будет. Мы поклялись не расставаться никогда, ни в жизни, ни смерти. И я всего лишь хочу исполнить свое обещание.
Эмиль Шаффхаузен: Шаффхаузен занес в рубрику своей памяти под табличкой "Эрнест Верней" еще несколько строк сведений о нем и его отношениях с жизнью. "Убежденный марксист и антиклерикал, что ж, лишнее подтверждение, что мы тут имеем дело с травмой несправедливости и эдиповым комплексом большого размера... Да, и еще, нужно прояснить, что там с его матерью, похоже, он и ею заброшен оказался". Выслушав его представления о мнении добропорядочных господ про гомосексуалистов, он отметил так же, что тема анальной фиксации у пациента отсутствует, а вот дружеские клятвы явно указывали на эмоциональную пустоту, которую юноша пытался заполнить с помощью своего друга-мужчины. - Ну, это обещание вы всегда успеете исполнить. Здесь, в этом бренном мире, если вы помните библейские предания, на вечную жизнь обречен только один человек. Умрете в свой черед - и выполните обещание. А пока вы живы, ваш друг с вами, в вашей памяти - и вы вроде как не расстаетесь с ним. Марксистский материализм, кажется, учит именно такой форме обретения бессмертия - в памяти живых? Надеюсь, что в ваше посмертное желание быть с ним физическая близость уже не входит. - добавил он с ноткой иронии.
Эрнест Верней: - У вас весьма вульгарное представление и о марксизме, и о материализме, - отмахнулся Эрнест. - Но я не расположен сейчас читать вам лекции о диалектике. И точно так же я не вижу смысла обсуждать с вами свои мотивы... Скажу только, что библейские истины воспринимаю исключительно в преломлении идей Сартра и Камю*. Не уверен, что вы их читали - для этого у вас слишком самодовольный вид - поэтому поясню... Эти философы говорят о том, что мы живем в мире абсурда, бессмысленном и беспощадном, и главный вопрос , который каждый решает для себя - стоит ли жизнь того, чтобы прожить ее до естественного предела. Назовите же мне хоть одну вескую причину, по которой я должен выбрать жизнь? Она и раньше не имела особого смысла, а теперь еще лишена для меня красок и радости, всего того, что дает нам любовь и дружба... Он снова помолчал, поскольку удерживать слезы, закипающие в груди, становилось все труднее. - К чему длить то, что рано или поздно придет к концу, и удлинять разлуку на двадцать-тридцать лет? Если посмертие существует, мы снова встретимся. Если же нет - я никогда об этом не узнаю...И у меня к вам есть предложение, доктор. "Боже, помоги моему неверию!" - говорил апостол, а я скажу - "Доктор, помогите моему малодушию!" Позвольте мне умереть, здесь это совсем не трудно сделать. Вы знаете дозировку... Помогите мне, и я оставлю вашей клинике все, чем владею. Это не миллионы моего отца, конечно, но довольно неплохие деньги. ______________________________________________________ *идеологи экзистенциализма, осмыслявшие евангельские истины с атеистических позиций, и говорившие об общей абсурдности человеческого существования
Эмиль Шаффхаузен: Эмиль помолчал, усваивая новую порцию информации о своем пациенте. Ему вспомнился давний случай со сходным стремлением человека покончить со своим бессмысленным бытием. Тогда доктор был еще не так опытен, не читал Камю и Сартра, и пытался переубедить пациента, рисуя ему радужные картины жизни, восторгавшие его самого. Все было тщетно, пациент угас у него на глазах, его нежелание жить оказалось сильнее всяких медицинских ухищрений... После того случая, он проштудировал всю доступную литературу по экзистенциальному отчаянию, сам впал в него на какое-то время, но исцелился простой идеей, что раз уж он живет, почему бы не продолжить этот процесс в качестве увлекательного эксперимента? Идея ему помогла выйти за рамки кризисного мышления, ну а дальше жизнь взяла свое, и экзистенциальный кризис с его пропастью безнадежности оказался позади. "Что ж, у него в любом случае два пути - идти со мной в жизнь или же сопротивляться и сползать в смерть. Проявим согласие с этими двумя выборами." Когда юноша попросил доктора о помощи в прекращении его страданий, первым побуждением было возразить ему в резкой форме, но Шаффхаузен себя удержал от этого. Убеждать человека, который рвется умереть в том, что это так же бессмысленно, как идеи Сартра об абсурдности бытия, не входило в его планы. Да и отец юноши не будет возражать против такого исхода, если альтернативой станет растительное состояние сына. - Знаете, Эрнест, у меня тоже нет желания втягиваться в беседы об экзистенциальной философии. Я уже пережил этот период и, как видите, по размышлении выбрал жизнь. И не жалею. Но ваш выбор еще впереди, поэтому я готов предоставить вам помощь в репетиции смерти. Вы так рветесь туда, словно там вас ждет что-то принципиально иное, чем здесь. Что ж, я готов вам показать, соответствуют ли ваши ожидания действительности. Если в результате вы все еще будете желать смерти, я обещаю серьезно подумать над вашим предложением.
полная версия страницы